Ночные незнакомцы - страница 2

У входа в здание небольшой одноэтажной школы, уютно расположившейся в окружении старых деревьев – кленов, вязов и лип – почти у самой дороги, стояли парень и девушка.Ник и Кэт.Его, Бориса, одноклассники.Теперь уже бывшие.Он решил промчаться мимо них незамеченным.Но, похоже, поздно.– Борис! Привет! – радостно закричала Кэт, подпрыгивая на месте, и помахала рукой.Мальчишка, проигнорировав обратившуюся к нему девушку, привстал с сиденья велосипеда и со всей дури нажал на педали. Это была непростительная ошибка – растянутая цепь тут же предательски звякнула, слетев со звездочки.– Борис! Борис! – продолжала вопить Кэт.Он, поняв, что попытка скрыться обречена на провал, попробовал притормозить ногой, но скорость пока оставалась слишком большой и велосипед почти не замедлился. Засаднила оцарапанная о грунтовку пятка. Ситуация становилась унизительной. Поравнявшись с влюбленной парочкой, покрасневший от стыда Борис сделал над собой усилие и посмотрел на Кэт. К ней он относился хорошо. Когда-то она ему нравилась до чертиков, но признаться ей в этом он, конечно, ни за что бы не отважился. Да и было это давно, задолго до того, как он безнадежно втюрился в красотку Анну. Но, в любом случае, неприязни к Кэт он не испытывал. А вот к Нику совсем наоборот. Ник – тот еще засранец. Удивительно, и как только она могла с ним связаться? Впрочем, выбор парней в их школе был невелик – данный факт любой мог подтвердить. Но Ник!.. Это было за гранью.– Борис! Ты когда в школу вернешься?! – чересчур громко, на всю округу, поинтересовалась Кэт. И хотя в ее голосе явственно звучала неподдельная искренность, Борис невольно поморщился: опять про чертову школу, будь она неладна, ну сколько можно…– Или, может, работать начал? Нет? – встрял Ник, вложив в вопрос всю язвительность, на какую был способен и коей безмерно гордился. – Я слышал, на скотобойню забойщики требуются. (Значит, подумал Борис, отец Ника – жуткий пьяница и семейный тиран – до сих пор не в тюрьме и по-прежнему трудится – в свободное от запоев время – на скотобойне, иначе откуда бы Нику знать о тамошних вакансиях.) – Как тебе такая перспективка? Могу замолвить за тебя словечко, если что. – Ник неприятно заржал.– Да так… – промямлил Борис. – Увидимся еще. Привет классу. – Он неопределенно махнул рукой – приветствуя и прощаясь одновременно; мучительно медленно проехал мимо нелюбимой школы и наконец спрыгнул на землю. Теперь, стоя к вопрошающим спиной и считая общение законченным, он почувствовал себя увереннее. Быстро набросил цепь на звездочку, приподнял заднее колесо и прокрутил педали – готово! Вытер испачканные солидолом руки о штаны. Запрыгнул на велик и, уже аккуратно, плавно, без рывков – дабы не оконфузиться вновь – нажимая на педали, стал постепенно разгоняться. На Ника и Кэт он больше так и не посмотрел, хватит с него позорища на сегодня. А вскоре, вспомнив, почему он так торопится домой, в радостном предвкушении и вовсе забыл об одноклассниках. До поры до времени.

– Вот чудило, – презрительно сплюнул Ник вслед удаляющемуся недругу и усмехнулся.Он подозревал, что этот бросивший ни с того ни с сего школу неудачник (хотя дело было явно не в учебе – учился Борис значительно лучше Ника) неровно дышит к Кэт. Об увлечении Бориса телезвездой по имени Анна Ник, разумеется, не догадывался. Впрочем, даже если бы и догадывался, то вряд ли изменил бы свое к нему отношение: хлюпиков он не переваривал, а Борис в его глазах выглядел именно таковым. Да плюс ко всему и с приветом, на пару со своим затворником папашей. Вот уж семейка.– Недоносок, – резюмировал Ник, используя одно из обращений, частенько применяемое к нему самому собственным отцом.– Не надо так, – одернула его Кэт, – пойдем. – И распахнула дверь школы. Паренек недовольно пожал плечами – реакция девушки показалась ему почти оскорбительной, но открыто возражать он не осмелился – и пошел следом за ней.– Еще столько бы его не видеть, – лишь проворчал он напоследок.Если бы Нику сейчас кто-нибудь осмелился сказать, что уже совсем скоро ему придется лицезреть непутевого бывшего одноклассника не где-нибудь (в школе, например, или просто на улице), а в компании его, Ника, лучших друзей, он бы, пожалуй, расхохотался и плюнул такому провидцу в лицо, кем бы тот ни был. Вот взял бы и плюнул, честное слово. Но такого предсказателя, естественно, найтись не могло, а вот встреча не переносящих друг друга на дух мальчишек была уже не за горами.Не подозревал о ней и Борис.2Дом, в котором вместе с отцом проживал Борис, одиноко притулился у дороги. Здесь же она, дорога, и заканчивалась, что было весьма символично в свете преследовавших их в последние годы неудач и разочарований. Ближайшие участки находились не так уж и близко – еле виднелись серые крыши вдалеке (разноцветных отсюда и вовсе не разглядеть). Сам дом – небольшой и приземистый – представлял собой жалкое зрелище: был не ухожен, требовал большого ремонта и вообще выглядел заброшенным и нежилым. Хибара, а не дом. Лачуга. Территория, обнесенная ветхим, сплошь покрывшимся лишайником заборчиком, подверглась самому безбожному захламлению: рассохшиеся доски, битые кирпичи, мотки ржавой проволоки и даже истрепанные покрышки от грузовиков. Украшал унылую местность, пожалуй, только огромный дуб, росший чуть в стороне. А вот старый вяз у самого дома давно засох и грозил разрушить эту халабуду к чертовой матери – нужен лишь ветер покрепче, а такие в этих местах не такая уж и редкость. Но спилить опасное дерево отцу и в голову не приходило. Наверное, он полагался на снисходительность, какую стихия, по его мнению, просто обязана была проявить к нему за все перенесенные невзгоды. И Бог, надо признать, пока миловал. И это несмотря на то, что церковь отец своим посещением не обременял, хотя таковая, как ни удивительно, имелась неподалеку. Мальчишка лихо подъехал к непрезентабельному жилищу и, не изменяя привычке, бросил железного коня на землю. Поспешил к покосившейся двери, скрылся за ней, но почти сразу же вернулся обратно. Отыскал нацарапанный на раме велосипеда номер телефона, любовно погладил шершавые цифры кончиками пальцев, на всякий случай дважды повторил номер про себя, довольно кивнул и вновь побежал к дому.Он вошел в большую комнату (в доме была еще и маленькая), почти пустую и от этого очень неуютную и кажущуюся холодной даже в самый жаркий летний день. В ней из мебели находились только узкая железная кровать с растянутой панцирной сеткой да две табуретки, на одной из которых стояло чайное блюдце с белой парафиновой свечкой, рядом с ней лежал обломок простого карандаша. К дощатой стене криво, но зато намертво прибита примитивная деревянная вешалка для одежды. С потолка, обитого вздувшимися от сырости фанерными листами, свисал витой электрический провод, но патрон с лампочкой отсутствовали. Грязно-желтые обои на неровных стенах частично ободраны, а уцелевшие – разрисованы цветными фломастерами: зеленым, красным и синим. А вот кем и когда – оставалось загадкой. По крайней мере, за собой Борис такого греха не припоминал. Да и грех ли это? В разных местах комнаты на деревянном, крашеном коричневой краской полу разбросаны потрепанные книги, иные даже без обложек. Окна в комнате – их было два, и выходили они на дорогу – ничем не завешены. Впрочем, стекла в рамах были настолько грязны, что на первый взгляд казались матовыми, так что в занавесках окна особо и не нуждались.Борис приблизился к спартанской кровати и, опустившись на колени и задрав край свисающего лоскутного одеяла, заглянул под нее. Порывшись среди всевозможного хлама, извлек на свет черный телефонный аппарат, сдул с него толстый слой пыли, чихнул и обтер потускневшие бока телефона рукавом рубашки. Сидя на полу у кровати и осматривая старый аппарат, он с удивлением обнаружил, что цифры под его плексигласовым диском стерты и практически неразличимы. Тогда, взяв обломок карандаша с блюдца, на котором стояла свечка, он проставил сквозь отверстия в диске новые цифры вместо исчезнувших, начиная с нуля. Затем, безмерно волнуясь, подключил аппарат к дышащей на ладан розетке. И чудо! Телефон работал! Это здорово воодушевило мальчишку – его лицо засияло от радости. Значит, все получится. Хороший знак.Борис плотно прижал трубку к уху и набрал вызубренный номер. Волнение незамедлительно вернулось и непослушным комом застряло в горле, ни в какую не желая покидать его. Он испугался, что не сможет и слова из себя выдавить, если ему сейчас ответят. Но в ухо впивались только пронзительные длинные гудки. Борис положил трубку. Ну и слава богу. Вряд ли бы он смог достойно представиться, если бы трубку все-таки сняли. Надо взять себя в руки.Потом он позвонил еще раз. И еще раз. И еще.И всякий раз, не дождавшись ответа, обреченно клал трубку на место.Наконец, глубоко вздохнув, Борис принял непростое решение остановиться и попытался заставить себя успокоиться и понапрасну не расстраиваться. Всё впереди – отчаиваться нельзя. Взять себя в руки. Хватит раскисать.– Подготовлюсь пока, времени же навалом, – пробормотал он вслух и, не вставая с пола, выбрал из кучи книг, лежащих рядом с ним, энциклопедический словарь; не разуваясь, забрался на кровать, открыл наугад страницу и приступил к ее изучению. Во что бы то ни стало необходимо было отвлечься, не поддаться подкрадывающемуся унынию. Но содержание словарных статей этому ожидаемо не способствовало. И вскоре он с облегчением сменил словарь на книжку попроще.Наступил вечер. Комната постепенно погрузилась в сумерки.Борис, лежа на кровати, все еще шуршал пожелтевшими страницами: чтиво оказалось на редкость занимательным. У изголовья на табуретке, потрескивая, горела свеча – иногда пламя без видимой причины тревожно колыхалось. Приноровившись почти не отрываться от книги, Борис вел разговор с отцом, который недавно вернулся со двора и находился в другой комнате. Отца звали Джоном, и после смерти жены, матери Бориса, он целыми днями сидел дома, нигде не работал.– Правила простые. Надо, во-первых, дозвониться, ответить на вопросы, ну типа, викторина на заданную тему. Еще выбрать, кто из звезд к тебе приедет. Чем круче выбор, тем больше испытаний, – уткнув палец в только что прочитанную строку, увлеченно рассказывал Борис отцу. Того нечасто что-то могло по-настоящему заинтересовать, и мальчишка радовался выдавшейся возможности немного поболтать.Комната, занимаемая Джоном, была очень маленькой, можно сказать, крохотной. В ней с трудом разместились продавленный диван, шаткая этажерка с истрепанными книгами и подшивками рваных журналов да небольшой журнальный столик. Все эти вещи были старыми, а этажерка, пожалуй, – антикварной. Над диваном на длинном грязном проводе, отвратительной змеей свисающим с потолка, болталась тусклая лампочка в черном патроне. Единственное окошко в комнате закрыто дырявым серым покрывалом, безжалостно прибитым разнокалиберными гвоздями прямо к стене.Джон, лежа в одежде на диване, читал рассыпающуюся в руках книжку, откладывая прочитанные страницы в сторону, и в то же время умудрялся поддерживать разговор с сыном.– Что за испытания? – расправившись с очередной страницей, спросил Джон.– Ну, перед тем, как эта знаменитость к тебе пожалует, сначала приезжают специальные люди. Ну, в общем, делают, что хотят в твоем доме. Их цель, чтобы ты отказался, проиграл, короче. Еще съемочная группа с ними – камеры, свет, все дела. – Съемочная группа?– Ну да. А как же? Они же снимают всё. Интересное шоу, я много передач видел. А в нашем доме, что они могут такого сделать? Разве что, прибраться.Джон грустно усмехнулся:– А дом они нам не сожгут?В глубине души Борис мечтал именно об этом, но откровенничать не решился, а вслух сказал:– Нет, у них там лимит на причиняемый ущерб. Но многие пытаются обмануть: выдают неисправные телики за новые, ну и наоборот. В этом и суть. Выиграть с минимальными потерями. Но там специалисты – их не так-то легко провести. А на экране в углу циферки щелкают. Сломали дверь – сотня, разбили телик – еще пара сотен, порезали картину – еще… ну, сколько там она стоит… по-разному.– У нас картин нет.– Это я к примеру.– Я понял.– Такие вот правила, в общем.– А где ты смотрел? У нас же телевизора давно нет, а ты говоришь, что это новое.Борис вздохнул и закрыл книгу. Немного помолчав, промолвил:– Ну, так…– Где? – не расслышал Джон.– У знакомых.– У одноклассников?– Бывших… Да сейчас в каждом магазине телевизоры, пап.– У нас не так уж и много этих магазинов.– Я образно, пап.– Понятно. Скучаешь по школе? – Дежурный вопрос.– Да нет. Все нормально, пап. Чего там в этой школе…– Ну да.– А с друзьями я и так встречаюсь… иногда.– Все наладится. – Дежурная поддержка.– Конечно, пап. Уже скоро. – Борис положил книгу на пол и шумно задул свечу.В наступившей темноте прозвучал его голос:– Спокойной ночи, пап.– Спокойной ночи, сынок. – Дежурное пожелание.А ведь когда-то было иначе.3На следующий день, вернувшись с начинающей входить в привычку велосипедной прогулки (к этому располагала напрочь позабывшая о дожде погода), Борис застал отца на улице возле дома. Джон сидел на ящике и, вооружившись ржавым инструментом, что-то чинил. Но Борис знал, что результат отца нисколько не заботит – лишь бы руки были заняты. Ну и, может быть, мысли.– Привет, пап!– Привет, сынок.Казалось, разговор на этом и закончится. Но нет. Неожиданно для Бориса Джон все же нашел в себе силы проявить ненавязчивый (дежурный?) интерес.– Ну как, дозвонился вчера?Борис остановился.– Не-а.– Ну и ладно. Не расстраивайся. Может, оно и к лучшему.– В следующее воскресенье точно дозвонюсь.– Не нравится мне эта затея, сынок. – Джон отложил инструмент в сторону и печально посмотрел на сына.– Да ладно, пап, все получится, – бодрился тот. – Когда-нибудь.– Ты где пропадал так долго?«Что это с ним?» – слегка занервничал Борис – он давно отвык о проявлении какого-либо более-менее искреннего беспокойства о своей персоне со стороны отца, – но виду не подал.– Да так… В библиотеке, телик смотрел.Джон не поверил. И не потому, что в библиотеке не могло быть телевизора. Может, он там и был… когда-то. Да только вот сама библиотека лет пять как закрылась. А в ее здании теперь бар. И если сын об этом не знает – что ж, можно лишь порадоваться за такого сына. Джон растрогался и украдкой смахнул слезу. Снова принялся за починку никому не нужного старья.Слегка озадаченный и даже несколько смущенный непривычным поведением отца, Борис швырнул велосипед на землю и поспешил скрыться в доме.