Ночные незнакомцы - страница 4

В тот самый момент, когда Борис так неблагодарно обошелся с телефоном, мужчина на другом конце провода положил трубку. Обхватил длинными сильными пальцами стоящий рядом с телефонным аппаратом и наполненный виски хрустальный стакан, поднес его к искривленному в злорадной усмешке рту и залпом выпил.– До свидания… Борис. – Да, мальчишка, сошедший с ума от счастья, имени не назвал, но это и не требовалось: его имя мужчина и так уже знал. Пустой стакан вновь наполнился красно-коричневой жидкостью. Быстро. Опасно. До краев.5Две недели спустяБорис, полон тягостных дум и не утихающих ни на секунду переживаний, лежал на провисшей чуть ли не до пола кровати и никак не мог заснуть. На стоявшем на табуретке блюдце неровно горела свеча, вернее, то, что от нее осталось. Огарок. Борис поднял с пола дешевые наручные часы с разорванным ремешком, посмотрел время на них, положил обратно. Хотел погасить мечущееся в лужице парафина пламя, но передумал. Вздохнул и перевернулся на другой бок. Немного погодя свечка вполне ожидаемо погасла сама. Комната погрузилась во тьму.Прошло полчаса. Уже шелестели где-то рядом теплыми крыльями надвигающиеся сновидения, с призывной улыбкой присаживалась на кровать обнаженная Анна, как вдруг комната осветилась светом от фар приближающегося автомобиля. Сон как рукой сняло. Еще бы! Ведь мимо машина проехать не могла: дальше пути не было. Она должна либо развернуться, если заплутала в ночи и очутилась здесь по ошибке, либо остановиться. И это значит... Борис не мог поверить своему счастью. Вскоре раздался и шум подъезжающего к дому автомобиля. Теперь-то уж точно до заветной мечты рукой подать. Борис оживился, радостно приподнялся на противно заскрипевшей кровати, чутко, как охотничья собака, прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы. Он услышал, как мощный двигатель, взревев напоследок, замолк. Свет фар за окнами погас. В комнате снова стало темно. Намного темнее, чем прежде. Чересчур громко хлопнула дверца машины, и с улицы долетел мужской пьяный голос. Борис в ужасе замер, боясь посмотреть в выходящее на дорогу окно в изголовье кровати.Пьяный!Этот страх усмирить не получалось уже не один год. Это тебе не крысы с пауками.И все же он заставил себя посмотреть из окна на улицу.Высокий худощавый мужчина, пошатываясь и чертыхаясь, направлялся от брошенного посреди дороги автомобиля – марку было не разглядеть – к дому (а куда ему еще направляться?) На пути незваного гостя оказалась калитка на хлипком запоре. Но он не смог справиться с ним. Да и не особо пытался справиться. Просто сильным рывком выдрал щеколду и теперь уже беспрепятственно продолжил путь. А двери в самом доме давным-давно не запирались изнутри: красть в нем, как и во дворе, было нечего.Борис, окаменев от страха, остался лежать в кровати. Он слышал, как незнакомец зашел в дом, прямиком прошел в маленькую комнату и, матерно ругаясь, с грохотом потащил, по всей видимости, пытающегося сопротивляться отца на кухню.– Пойдем, сукин сын, пойдем! – злорадно приговаривал незнакомец.– Не надо, прошу вас!– Вперед! Шустрее давай! Вот так вот. То-то же...На миг стихло. Неожиданно из кухни донесся звон стаканов, послышалось бульканье разливаемой из бутылки жидкости.– Пей!– Мне нельзя, у меня…– Пей, сука! Пей! Не зли, говорю!От нахлынувшего ужаса Борис не мог даже пошевелиться. В движение – помимо воли – пришли лишь волосы на голове. И мелко стучали друг о дружку зубы.Прошлое вернулось. Хотя и заставило себя ждать целых десять лет.И он понял, что все это время, все долгие десять лет, он действительно ждал. Ждал и боялся. Боялся и ждал.6Десять лет назадОбразцовая территория у большого коттеджа, красивого и ухоженного, не только радовала глаз добропорядочных граждан, но нередко вызывала и зависть проходящих мимо зевак-бедняков, бессовестно крича в их любопытствующие лица о непостижимом достатке и изысканном вкусе нынешних владельцев дома.Так оно и было до этого жаркого летнего и, казалось бы, не предвещающего беды дня.На идеально подстриженной лужайке с разбросанными островками заботливо сохраненных незабудок играл мальчик с золотистыми кудряшками. Сегодня ему исполнялось шесть лет. Родители виновника торжества с раннего утра в приподнятом настроении суетливо носились по дому – готовились к празднеству. По этой уважительной причине ребенок был деликатно выпровожен на свежий воздух. Мальчик не противился и в томительном ожидании непременного чуда послушно копошился в ящике с многочисленными и слегка надоевшими игрушками. У самого входа в дом лениво развалилась огромная, неизвестной породы черная собака с белым воротником, ленивая, разморенная солнцем.Неожиданно калитка невысокого забора, испуганно скрипнув, резко распахнулась – на лужайке появился худой высокий человек лет тридцати. Он был пьян и агрессивен. И угрызений совести по поводу нарушения неприкосновенности частной жизни, похоже, не испытывал. Незнакомец, не замечая ребенка, как ни в чем не бывало направился к входу в дом. Собака – верный добрый Рольф – вскочила со своего места и с яростным лаем бросилась к чужаку. Тот посмотрел на нее без опаски, но с нескрываемым раздражением.– Ну, давай… – Незнакомец недобро ухмыльнулся, в его руке (словно у фокусника) из ниоткуда появился нож, которым он, хладнокровно выждав нужный момент, уверенно нанес Рольфу один-единственный удар, резкий и короткий. Выверенный удар. Отработанный многократно. До автоматизма. И наверняка не в цирке. Пес пронзительно взвизгнул и упал замертво.Наблюдавший за происходящим мальчик, выронив из ослабевших ручек заводную машинку (она тут же застряла в густой траве и, буксуя, громко трещала механическим двигателем), попытался крикнуть, позвать на помощь, но только замычал, вмиг потеряв голос. Незнакомец, по-прежнему не замечая ребенка и не обращая внимания на трескотню игрушки, зашел в дом. На звук открывающейся двери обернулся счастливый отец, сервирующий стол к праздничному обеду. Незваный гость не моргнув глазом застучал каблуками пыльных ботинок по сверкающему чистотой дубовому паркету.Мальчонка сидел на земле, у трупа поверженного друга, и беззвучно плакал. Протянул к неподвижному собачьему телу ручку, но сразу же в страхе отдернул ее. Когда-то белоснежный, галстук на груди пса стал алым. Ребенок с трудом отвел глаза от собаки и несмело посмотрел на дом, в большое панорамное окно.Незнакомец тем временем уверенно направлялся к побледневшему при его виде мужчине в ярком нелепом фартуке поверх дорогой шелковой сорочки. А со второго этажа с большой подарочной коробкой в изящных руках спускалась молодая красивая женщина. Самая красивая в мире – считал мальчик. Его мама.– Надо позвать Бориса… – Она осеклась, заметив, что супруг не один, и, присмотревшись к постороннему, в ужасе замерла на месте.Ребенок, почувствовав неизбежное, в панике отвернулся от окна – взгляд его вновь остановился на остывающем собачьем трупе, черной горой лежащем на зеленой траве в окружении беспечных незабудок. Мертвый, Рольф стал похож на большую мягкую игрушку, случайно, по досадной оплошности, испачканную красной краской. Не отмыть. Дальнейшая жизнь мальчика будет напоминать именно такую игрушку, на вид мягкую, но неживую, непоправимо запятнанную кровавыми последствиями преступной небрежности когда-то горячо любимых и до последнего любящих родителей. Игрушка или труп – сразу и не разберешь.7Борис и незнакомец сидели за покрытым драной клеенкой столом напротив друг друга. Скрюченное тело Джона лежало на полу, рядом с вытянутыми из под стола ногами незнакомца, обутыми в тяжелые ботинки. Борис, несмотря на прошедшие годы, узнал эти ботинки, бесцеремонно топтавшие чистый пол в их доме в тот роковой день, когда погиб Рольф, – в день его, Бориса, рождения. Такой вот подарок.Незнакомец взял стоявшую на столе бутылку – из нее в стакан громко забулькало спиртное. Поставил стакан перед Борисом. Выжидательно посмотрел на подростка. Борис молча взял стакан и отчаянно, не раздумывая, выпил. Задохнулся, беспомощно глотая спертый воздух и выпучив наполнившиеся слезами глаза. Потом замер, словно прислушиваясь к зарождающимся в нем незнакомым доселе ощущениям.– Эдди, – представился гость, руку, однако, не протянул. – Обычно меня кличут Полтора Эдди. А ты Борис, верно?Борис пока еще не мог разговаривать и только кивнул.– Нет, сынок, я не обманывал тебя. Ты выбрал Анну, и я решил привезти ее тебе, сюда. Я дал твой номер телефона своей дочке. Сказал, что по этому номеру она сможет вдоволь поболтать с Анной, что это подарок от меня. Я мало ей делал подарков – она живет с матерью. А сегодня она дома совсем одна. А у нее день рождения сегодня. И вот сейчас она должна позвонить. Кто ответит ей, скажи? Эта сука в отказ пошла, а я хотел ее привезти, доставить в чистом виде, так сказать, хотел сделать подарок дочке, понимаешь?Борис снова кивнул. И, опасаясь, что мог потерять голос, как уже было десять лет назад, попытался ответить.– Да… по… понимаю, – еле слышно пробормотал он. Соврал, конечно. Ничего он не понимал. Ну, почти ничего. А может, просто не хотел понимать. Отказывался.– Я узнал ваш номер сразу, у меня определитель, – похвастался Полтора Эдди, – только вот никак не мог понять, кто это названивает мне раз за разом?Борис молчал, понимая, что вопрос, заданный Полтора Эдди, ответа не требует и, кажется, называется риторическим. Также он почему-то подумал о том, что вряд ли такими познаниями обладает сам Полтора Эдди.– Только твоя мать знала мой номер, только она. Я, сынок, жутко испугался тогда, жутко. Чуть не обделался со страху, да...Полтора Эдди замолчал, выуживая корявыми пальцами папиросу из пачки. Закурив, продолжил:– Трубку не брал… Ведь она померла, так?Борис опустил глаза.А потом решил, что она тебе все растрепала и это ты звонишь.– Да... Я...– И это оказался ты! Надо же… – Он глубоко затянулся и выпустил едкий дым прямо в лицо.– Но звонил-то ты не мне! – развеселился Потора Эдди. – Во как! «Да уж не тебе», – подумал Борис.– Я вот и не понимаю, – продолжал, вдоволь насмеявшись, Полтора Эдди, – как это ты звонил в «Ночных незнакомцев», а попал ко мне? Номера попутал? А я ведь тоже звонил на телевидение, дочке подарок хотел сделать.– Перепутал…Перед глазами Бориса завертелся диск телефона со стертыми под ним цифрами. Кажется, кое-что он начинал понимать. Как минимум то, что ожидать приезда съемочной группы более не следует. Ни в пятницу, ни в какой-либо иной день недели.– А вопросы у них? Да я и слыхом не слыхивал про этот Тринидад, будь он неладен. Я же не ответил ни на один. Только трубку положил, а тут опять ты. Ну, думаю, надо брать, чего уж. И в точку! Даже про чертов Тринидад не успел позабыть. А ты молодец. Хотя откуда мне тогда было знать, правильно ли ты ответил? Ты ведь, я слыхал, не учишься?– Нет… не учусь.– В меня пошел. – Полтора Эдди наполнил стакан вонючей жидкостью.Выпил.– Я тогда решил проверить сразу. Звоню опять. А вопросы – другие. Вот черт! На двенадцатый раз повторились вопросы. Или на тринадцатый. Повезло, да?Борис опустил подбородок, то ли соглашаясь, то ли выражая сомнение.– Нет, не понимаю я чего-то, – вдруг разозлился Полтора Эдди, – ну, ты, сынок, сам мне все растолкуешь. Правда ведь, сынок? Время у тебя будет. Будет времечко. С лихвой. Хватит, чтобы рассказать. – Он плеснул из бутылки в стакан, подвинул его по столу к Борису. Тот выпил. И в этот раз – увереннее.Полтора Эдди закурил новую папиросу. Курил и молчал, рассматривая мальчишку. К этому моменту Борис под действием алкоголя выглядел иначе, совсем не так, как раньше. Он уже не казался испуганным – наоборот, это в его лице появилось что-то пугающее. Похоже, Полтора Эдди такие изменения в мальчишке не понравились: кому как не ему знать, что взгляд, направленный внутрь себя, непредсказуем и уж точно не предвещает ничего хорошего. Он впопыхах потушил папиросу об стол и скомандовал:– Пойдем, поможешь мне, вытащим эту суку из багажника, положим рядом с твоим папашкой-самозванцем – пусть развлекаются. – Первым поднявшись из-за стола, он продолжил, почти дружелюбно: – А мы им мешать не будем, ведь так? А чтобы не замерзли, надо и лачугу вашу прогреть. Бензин у меня имеется, не боись. А опосля в гости поедем. Я тебя с дочкой познакомлю, сестра она тебе все же. Я же не изверг какой, чтобы… – Речь Полтора Эдди оборвалась, и его нескладное тело с грохотом упало на пол, рядом с телом Джона. Из впалой груди незваного гостя торчала рукоятка ножа, когда-то беспощадно загнанного в преданное сердце бедняги Рольфа.8Возле погруженного во мрак дома Бориса царила полночная тишина. На густом темном небе сияли звезды, вселяя в каждого, кто сподобится поглядеть на них, удивительное душевное спокойствие и придавая уверенности в любых своих устремлениях и начинаниях. Но для того чтобы увидеть звезды и заручиться их волшебной поддержкой, необходимо хотя бы выйти на улицу и задрать голову. Борис же в силу сложившихся обстоятельств дом пока не покидал и потому на помощь далеких звезд рассчитывать не мог.Он находился на кухне и разглядывал распростертое на полу тело Полтора Эдди. Разглядывал задумчиво и без неприязни. И неприязнь, а до нее и страх (да что там – ужас) куда-то исчезли. То ли их растворило крепкое пойло, то ли сам Полтора Эдди каким-то образом, сам того не зная, способствовал этому исчезновению. Борис подошел к телу вплотную – носки кроссовок коснулись рукава кургузого пиджака, – наклонился и пошарил по всем карманам; нашел в одном из них связку ключей и забрал себе. После чего, приблизившись к столу, он налил в стакан спиртное из бутылки. Кажется, это был виски. Впрочем, целомудренный юноша в крепких напитках не разбирался, а этикетка на бутылке была безбожно ободрана (возможно, экономный Полтора Эдди приобретал непрезентабельный товар со скидкой). Борис долго смотрел на полный стакан, но так и не взял его в руки. После этого он так же долго глядел на отца. Неожиданно для самого себя пнул безжизненное тело Джона ногой.– А еще отец называется! – крикнул мальчишка и зашелся в истерике.Он целую вечность бил бездыханное тело Джона ногами. Рыдал, захлебывался слезами и бил, бил. Затем, переведя взгляд на тело Полтора Эдди, замер, крепко задумавшись о чем-то неведомом. Через несколько минут, сбросив оцепенение, решительно двинулся к выходу.Покинув дом, он направился прямиком к автомобилю Полтора Эдди. Это был красный «мерседес». «Мерседес-Бенц-W-123», если точнее. Борис открыл багажник машины. В нем, как и следовало ожидать, находилась девушка. Блондинка. Непонятно, живая она или мертвая. Слегка нахмурив высокий лоб, мальчишка хладнокровно рассматривал ее, по-видимому, размышляя о дальнейших своих действиях и незавидной судьбе некогда желанной красавицы. Наконец он потряс головой, словно отгоняя какие-то навязчивые воспоминания из теперь уже прошлой жизни, захлопнул багажник и направился к дому. По дороге сложился пополам, засунул в рот пальцы и извергнул настойчиво рвущееся наружу содержимое желудка. Посмотреть на небо Борис так и не удосужился.