Ночные - страница 17

Почему я ничего не могу сделать? Почему всё время как водоворот, всё быстрее…

Мысль ускользнула.

– Только один.

Нить завертелась дальше. Нить вывела меня

на край переливающегося в лунном свете поля черно-фиолетовых маков. Цветы неординарного оттенка росли сплошным ковром, шелестя и колыхаясь… от ветра? Никакого ветра. Они шептали и двигались сами. Завороженная чудесным зрелищем, я направилась к макам. Края туники уже коснулись лепестков, как вдруг дорогу мне преградила тучная, красивая корова с широкими рогами и глубокими, нежными глазами. Я была уверена, что она хочет мне только добра, и послушно остановилась. Вовремя. Привлеченный ли цветами или испуганный чем-то, на поле выбежал златорогий олень, чья белая шкура соперничала по чистоте с лунным светом. Море маков дернулось, обернулось обволакивающей тьмой, схлопнулось вокруг оленя.

На месте волшебного, но коварного поля осталась лишь поглотившая свет всех звезд шкатулка. Никто не помешал мне. Я открыла её, конечно, открыла, хотя не должна была. Как и всегда. На секунду эта история со шкатулкой показалась мне знакомой, но потом

все это стало совершенно неважно: единственный вопрос, что занимал меня – как добыть огонь и сберечь его. Не до рассвета. Здесь нет рассвета. О, насколько ты был прав, Адольфус Петер Элькин, наглый в своей любознательности антрополог. Прав больше, чем думал сам. Alcheringa, tiempo del sueño, temps du rêve – не только время создания мира во сне: оно темное, настолько, что людям, что живут после, и не представить.

Шкура с последней добычи осталась в зубах последнего хищника, но тепло и еда меня тоже не волновали. Огонь, где взять огонь в этих джунглях вечной ночи, где взять огонь, пока не явился Байяме в одной из тысячи форм с десятками имен для каждой?

Наконец я увидела слабый огонек на хвостах птиц, что всегда летают парами. Рванувшись к птицам в небольшую пещеру, где они имели обычай прятаться, я выдернула перо, стараясь раздуть огонь, закрыть его, сберечь как можно дольше. Не только я искала здесь убежище: золотистая пума зарычала на меня, тем не менее

не решаясь напасть.

– Сны и кошмары.

Обе мы вели себя трусливо и наивно. Как можно скрыться от космического ягуара, от сути изначального мрака? Не прилагая никаких усилий, чтобы выследить нас, в одном прыжке, закрывшем всё небо, он поймал пуму и поглотил огонь, сделав мир ещё

темнее и глубже.

Храм можно найти только

К сердцу водоворота на песню сирены

Предназначена не мне, а чему-то страшному и непостижимому

Бездна это или скопление звезд?

– Вот же тебя угораздило. Каким течением принесло?

Худой джентльмен с пишущей машинкой под мышкой скептически осмотрел меня и тут же ответил сам:

– А впрочем, неважно. Вряд ли теперь выплывешь. О, вот. Надо же, а он не такой страшный, как я представлял.

– Кто?

– Ancienne Nuit. Единственное известное мне имя на живом языке. Очень неудачно это существительное сделали женского рода – доказательство того, что люди всё больше глупеют.

Джентльмен обратил безразличное вытянутое лицо к храму.

– Ну всё.

Я обергулась к

Со стороны храма

Гигантский осьминог, размерами сравнимый, нет, больше океана

черный космос, тентакли, закрывающаяся ловушка со всех сторон

Практически скрытая водоворотом мрака и щупалец, сирена повернула ко мне голову, оскалилась и зашипела:

– Студент, что ты делаешь на девятом уровне?

***

После безумных видений, первого подобного прецедента за многие годы, многие и многие студенты очнулись в холодном поту. Если верить слухам, кто-то и вовсе не проснулся. Пострадавших временно освободили от занятий и принудили к ежедневному посещению врачебного кабинета.