Ночные - страница 31

В тот раз передо мной едва шелестело море глубоких розоватых и бордовых оттенков, какие вряд ли можно увидеть при самом живописном земном закате. Люди – или кем были весёлые пляжники в закрученных тюрбанах и пижамоподобных одеждах – вскоре разошлись по домам. А потом появились киты. Нет, не в виде струй воды или спин, показывающихся вдалеке – а в воздухе! Над переливающейся водой парили, время от времени погружаясь в пучину или ныряя за облака, с полдюжины летающих китов самых разных расцветок. На фоне невообразимых цветов морского заката и в отблесках далёкого маяка они представляли собой мечту эскаписта – хоть художника приглашай.

Засмотревшись на китов, я дошёл до конца променада, обозначенного старинными часами, очень похожими на вокзальные из фильмов. Только вот цифры были необычайно мелкими: вместо двенадцати или хотя бы двадцати четырёх на них было тридцать два деления. Теперь я увидел, что кто-то ещё вышел на позднюю прогулку. И не просто «кто-то», а моя Бернардита! Одета она была, кажется, как и в предыдущий раз, но сжимала в руке небольшую сумку или конверт. Заметив меня, она радостно рассмеялась и побежала навстречу, из чего я заключил, что вполне правомерно будет не церемониться и обнять её. Не ошибся. Довольные, мы неспешно прогуливались вдоль берега, посматривая на чудесных животных.

– Ballena es mi animal favorito! – сказала она.

– Что-что?

Хлопнув себя по лбу, сеньорита подняла с пляжа камешек, нарисовала на песке силуэт кита и обвела его сердечком.

«Любит китов, значит. Возьму на заметку».

Любуясь элегантным рисунком и его летающим прототипом, я отвлёкся, и для привлечения внимания Бернардите пришлось потянуть меня за рукав. Теперь, видимо, вспомнив что-то важное, она с заметным энтузиазмом протягивала мне какую-то плоскую штуку, пытаясь – впрочем, безуспешно, – объяснить её происхождение. Мы сели на скамейку у маяка и стали вместе рассматривать трофей. Штука оказалось картой очень занятного свойства. Являя собой нечто среднее между складным флаером, раритетным документом из твёрдой, приятного коричневатого цвета бумаги с филигранными надписями и гугл-картами, она позволяла, управляя компасом в нижнем углу и дотрагиваясь до нужных участков, рассматривать атлас Земли. В некоторых районах карты сверкали белые точки.

Дав мне полюбоваться диковиной, Бернардита не без труда нашла определённое место, отмеченное как раз такой звёздочкой, и ткнула туда пальцем, для убедительности потряся меня за плечо.

«Barcelona», гласила красивая надпись.

«Не Португалия: Испания, не совсем угадал».

Я кивнул в знак понимания и взял карту себе. «Пролистав» её к северу и востоку, в свою очередь показал на родной город.

«Санкт-Петербург».

Бернардита минуту с любопытством рассматривала просторы моей родины, после чего вдруг покраснела и, немного помявшись, начала новую пантомиму.

Она по очереди указала на меня, на себя и снова на Петербург. Увидев, что я не впилил, повторила все жесты, только перед «Петербургом» как бы обвела нас обоих окружностью.

«Возьми меня с собой».

Предприняв вторую попытку, она окончательно смутилась, дескать, забудь, ерунда.

Какое там «забудь»!.. Вне себя от радости я обнял её за плечи и притянул к себе. Конечно, надо будет ещё придумать, как бы перетащить её, но прямо сейчас…

И тут зазвонил телефон – как выяснилось потом, какому-то не в меру усердному преподу что-то взбрело в голову в выходной день. Я всё ещё оставался в пространстве сна, но чувствовал, что это ненадолго. Тут я краем глаза, уже залепляемого типичной чернотой перед пробуждением, заметил высокую фигуру, похожую на давешних зазывальщиков, но поэлегантнее. Неожиданно возникнув рядом с часами, она – точнее, он – указал на циферблат.