Носферату: невеста смерти - страница 20

Вот она, река. Я приближаюсь к самой кромке воды и какое-то время стою, слушая. Погружаю стопы в черную ночную воду. Склоняюсь над студеными струями. Руки погружаю поглубже. Вот они, под толщей ледяной воды как две белые рыбы. Жду, когда руки вконец застынут. Но этого не происходит – мои руки не мерзнут в ледяной воде.

Вытаскиваю. Прижимаю к лицу. Прохлада ручья из ладоней переходит в мои щеки, в губы.

Вокруг меня – густой и черный сироп ночи.

Нагая стою под звездами и ощущаю, как их холодный свет капает мне на лицо, на плечи, стекает по груди, по животу…

Но вот вхожу в воду и медленно, ощупывая стопами дно, иду во глубь.

И вода обнимает меня. Омывает щиколотки мои… колени… бедра…

Вхожу по самые плечи. Вожу мокрой рукою по грудям, по животу. Зачерпываю холодную воду в пригоршню, лью на лицо.

По шею вхожу. Запах ила и гнили.

Ныряю. Отдаюсь подводному току. Тяжелая мертвая вода черным саваном окутывает меня, и я плыву в объявшей меня холодной и мокрой темноте, будто покойница – с широко распахнутыми глазами. И власы мои колышутся, словно актинии. Кажется, что это не вода, но сама вечность несет меня прочь. Прочь от Дома. Прочь от Старика. Прочь из этого Леса. Прочь из жизни. Прочь. Прочь.

Выдыхаю из легких весь воздух, до последней капельки: вот возьму и не всплыву! Но проходит минута. Вторая. Пятая. А потребности сделать глоток воздуха так и не появляется.

Всплываю. Долго лежу на воде, глядя в звездное небо.

Плыву к берегу.

Выйдя на твердь, ощущаю небывалую легкость, какой не ощущала никогда прежде.

Чувствую себя перышком.

Чувствую, что нет на свете такого дела, какое было бы мне не по силам.

Чувствую, что могу делать немыслимые вещи.

Ветер касается моих ресниц.

Крепко зажмуриваюсь.

Когда же распахиваю глаза, обнаруживаю, что из них бьют два луча зеленоватого света. Еще одна неожиданность. Весьма приятная.

Огромными прыжками – каждый шагов десять в длину – несусь к Дому – там, в сарае стоит одна вещица, без которой мне не обойтись.

В какой-то миг чувствую, как из-за дерева в глубине леса кто-то осторожно смотрит на меня. Кто это? В другое время я бы это выяснила, но сейчас мне плевать – у меня есть задача поважнее.

И вот картина: сквозь черноту леса несется нагая колдунья; ее волосы развеваются набегу, словно черные змеи; она бежит быстрее ветра; она едва касается ногами земли; из ее глаз бьют лучи света.

А вот и Дом, а за ним – сарай.

Подбегаю, распахиваю дверь, впрыгиваю внутрь, протягиваю руку и хватаю прохладное гладкое древко, а спустя миг стою под открытым небом, сжимая между бедер метлу.

Дабы подняться в воздух, вспоминаю фрагмент из какого-то гримуара, заберись на возвышение в один-два локтя высотой. Сосредоточься. Создай внутри себя ощущение невесомости. После этого спрыгни и приземляйся на ноги легко и мягко, словно ты – кошка…

Но мне нет дела до книжный указок. Я и так всё знаю.

Я поднимаю взор на бледный месяц.

Сейчас я это сделаю!

Я прижимаю древко метлы к промежности, и когда волна удовольствия на грани с болью электрической дугой пробивает мое тело, я, словно арбалетная стрела, взмываю ввысь…

Трудно представить зрелище более величественное, нежели ночные леса и озера, освещенные мертвенным сиянием месяца, если взглянуть на всё это с высоты птичьего полета.

Здесь, над облаками нет ни единого звука. Тихо как в могиле. Если не мчаться, но зависнуть на миг и прислушаться. Но я не хочу замирать. Не хочу прислушиваться. Я хочу метаться, как сумасшедшая, как безумная. Метаться и хохотать.