Красавец стоял на каменной балюстраде, спиной к пропасти.
– Осторожней, – прошептала я, видя, как вокруг него бушует непогода.
Я видела длинные волосы, рассыпанные по плечам. Казалось, его сейчас меньше всего заботило то, как он выглядит. Веки его были прикрыты, а он покачнулся в такт движениям смычка. Казалось, он сам вдыхает музыку, и его вовсе не заботит то, что он стоит на самом краю пропасти под снегопадом. Снег падал на его плечи, волосы, скрипку. Полуоткрытые губы, словно что-то хотели сказать, но безмолвствовали.
Мама дорогая!
– А ну быстро слезайте! – испуганно прошептала я, слыша, как где-то завывает ветер.
Музыка все нарастала.
И тут я почувствовала, что музыка взяла меня в плен. Она окутала меня, заставила замереть на месте.
Она становилась все громче и громче. Ее странная власть усиливается – незаметно, ненавязчиво, очень постепенно. Она тревожила мою душу, а я почувствовала, как по телу пробежала волна мурашек.
Снег замер, перестав падать. Он словно завис в воздухе, а я округлила глаза.
Скрипач дернулся, словно отдаваясь внезапному порыву. Гибкая талия заставила его красивое тело покачнуться. Снежинки прилипли к его губам и тут же растаяли.
– Ос… ос… – судорожно вдохнула я, открыв рот. Казалось в этой метели он сейчас оступиться и упадет! В пропасть!
Вытянув руку вперед, словно пытаясь предупредить, я застыла, видя, как маэстро увлечен игрой.
Снежинки, словно повинуясь движению смычка, закружились вокруг него вихрем. Я почувствовала, как этот вихрь поднимает мои волосы.
Музыка приказывала, подчиняла, ставило сердце на колени, вынимала из него все чувства, от смутной тревоги до опьяняющего восторга. Казалось, мир затих, чтобы услышать каждую ноту.
Но самым невероятным казалось то, как хозяин отдается музыке! Я никогда не могла представить себе такой страсти. Я физически чувствовала присутствие женщины, но женщины рядом не было. Точнее, она была, но в музыке. Но я не могла ее уловить.
Музыкант и музыка сплетались, как любовники в порыве порочной страсти.
Это тебе не сухонький дядька в академических очках, который со скучным покашливанием начинает партию. И не сердитый мальчик Боря, который пилит свои гаммы на балконе хрущевки.
Передо мной был настоящий дьявол, который сплетал свои сети вокруг моей души.
Музыка соблазняла меня, очаровывала, обещала, морочила, бросала и снова обнимала.
– Это как так? – прошептала я, чувствуя, как на губах растаял снег.
И тут он сделал шаг в пропасть.
– Осторожней! – зашлась я, как вдруг увидела, как у него раскрываются огромные кожистые крылья. Он сделал один взмах, другой, а черный сапог снова очутился на каменном парапете.
Темные волосы маэстро растрепались, несколько прядей упало на лицо. Его грудь вздымалась от тяжелого дыхания, а смычок то терзал, то гладил струны, словно прося у них прощения. Несколько сверкающих нитей порхали вокруг смычка, пока сильная мужская рука страстно прижимала смычок к струнам.
Я почувствовала, как внизу живота что-то дрогнуло, а мне захотелось сделать глубокий вдох, словно я хочу вдохнуть эту музыку. Вобрать в себя ее, оставив навсегда внутри.
Струна простонала, словно женщина в экстазе, а я снова почувствовала, как внизу живота наливается приятная тянущая сладость. Сердце подрагивало, переживая и ловя звуки.
