— Завтра к отцу поедешь? — спрашивает она, пока я с наслаждением смакую забытый вкус селёдки и хрустящего бородинского.
— Откуда знаешь? — бубню с набитым ртом, на секунду забыв о хороших манерах и о том, что должна произвести приятное впечатление на Костю-Таноса.
Мне действительно интересно это знать, потому что на протяжение десяти лет отношения мамы с отцом такие же тёплые, как у Азербайджана с Арменией. Каждый раз, когда они случайно пересекаются на нейтральной территории, случается полный Нагорный Карабах.
— Игорь сам мне сказал, — невозмутимо отзывается мама, словно говорит о совершенно естественных вещах. Словно не она за глаза называла его не иначе как «твой мудак-папаша», а он её — сморщенным резиновым шлёпанцем.
— Рада, что вы, наконец, нашли общий язык, — говорю единственное, что приходит мне на ум.
— У папы на тебя большие планы в фирме, Слав. Хочет, чтобы вы с Егором вместе вели дела. Образумился на старости лет. Ты уж его не разочаровывай.
Она и про Егора знает. У-у-у, прямо чудеса в решете.
— У вас родительский чатик, что ли, в Ватсапе, мам? — Я смотрю на неё с подозрением. — Ты откуда всё знаешь?
— В бургерной своей совсем нас забросила, — заносчиво бросает родительница. Танос перестает жевать и, отложив вилку в сторону, начинает поглядывать на нас с интересом. Ещё чуть-чуть, и 3D очки и попкорн из кармана достанет. — Считай, у нас временное перемирие на фоне беспокойства о дочери. Ты со своим америкашкой…
— Мама! — рявкаю я так громко, что хрусталь в кухонном гарнитуре начинает звенеть. — Гас мой жених, — в качестве напоминания тычу безымянные пальцы ей в лицо, — и твой будущий зять. Так уж вышло, что он из Америки.
С языка рвётся язвительное напоминание о том, что она сама ещё совсем недавно мечтала стать миссис Леджер и коротать старость в «бургерной», и только молчаливое присутствие Костика не даёт мне это сделать.
— Ещё раз назовёшь его америкашкой или позволишь себе неосторожное высказывание в его адрес или адрес его страны… — я перевожу дух и говорю уже спокойнее, — которое, кстати, ты бездарно сплагиатила у папы, я соберу чемодан и на месяц съеду в гостиницу. Чтобы вы знали: мой богатый долларовый жених будет счастлив её оплатить.
Мамина заносчивость исчезает с лица, замещаясь частым морганием и по-детски надутыми губами.
— Ну чё ты, Славк, сразу рявкаешь, — жалобно хнычет она, вцепляясь тонкими пальцами в край стола. — Чуть что, сразу рявкаешь как тигрица. Я скучаю, а ты рявкаешь…
К её тщательно накрашенным ресницам подбираются слёзы, кончик носа стремительно краснеет. Тушь у мамы наверняка не водостойкая, и, если что-то экстренно не предпринять, секунд через десять мы увидим шоу рыдающих панд.
— Мам, ну хватит. — Я встаю с табурета и мягко обнимаю её сзади. — Давай не будем ссориться. Я тоже по тебе скучала. Ты лучше расскажи, как вы с Костей познакомились.
Ирина Сорокина всегда отличалась лёгкостью натуры, поэтому уже через минуту она, взгромоздившись на колени Кости-Таноса, с блаженной улыбкой на лице начинает пространное повествование о том, как какой-то хмырь нахамил ей в метро, а отважный Константин вступился за неё, обратив неприятеля в бегство при помощи интеллекта и, что более вероятно, недюжинной мышечной массы.
Через два часа, в сопровождении протестующих возгласов мамы я всё же встаю из-за стола и, пригвождаемая к полу ассорти из русских яств, раздирающих стенки желудка, плетусь к себе в комнату. Открыв ноутбук, нажимаю на иконку скайпа, во всплывшем на экране окне вижу запрос на добавление в друзья от Гаса-младшего и шесть пропущенных вызовов от него же.
