Я встречаюсь взглядом с демоном Игорем и невольно начинаю улыбаться. Моя дочерняя любовь к нему граничит с садомазохизмом: уже давно ничего не указывает на то, что отец вообще испытывает ко мне хоть какие-то тёплые чувства, но я всё равно лелею в памяти детские воспоминания о нём и втайне считаю себя папиной дочкой.
— Это потому, что я тонкой костью в тебя пошла. И тебе привет, папа Игорь.
Отцу под пятьдесят, но он всю жизнь как русская борзая на диете — высокий и стройный, так же как и мама. Так что я могу хомячить всё подряд, не боясь поправиться.
— Прошу, Станислава, проходи к столу. — Барби 40+, виляя бёдрами подходит к отцу и тянет наманикюренным ногтем по его щеке: — Игорёш, тебя это тоже касается.
И вот так на моих глазах циничный демон Игорь превращается в ванильного купидона. Взгляд как у кота под мятой, и на лице блаженная улыбка. Тьфу.
Кажется, они планируют начинать целоваться, поэтому я спешно ретируюсь на кухню, где за праздничным столом восседает, собственно, Барби-прицеп: тщательно уложенный гелем Рафинад и его сестра Зефирка.
— Привет, — здороваюсь с ними и для пущей убедительности салютую пальцами, сложенными галочкой.
— Слава! — Рафинад соскакивает с места и направляется ко мне с явным намерением чмокнуть.
Увернувшись от сахарного нападения с ловкостью Роя Джонса, я выдвигаю для себя стул и усаживаюсь напротив Зефирки.
Зефирка — моложавая копия Анжелы: то же арбузное декольте, те же губы на пол-лица. Вот только она мне не улыбается. На кукольном лице такая мина, словно перед ней упаковку качественного французского мюнстера вскрыли.
— Рада познакомиться, Кристина, — бодро фальшивлю ей в глаза. — Я твоя почти сестрёнка Слава.
Зефирка кривит глянцевый клюв и гундосит:
— Ты меня старше на четыре года. Кто кому ещё сестрёнка.
Этому справочнику косметологии чего, двадцать?! Я думала, она ровесница Рафинада как минимум.
— Как проходит акклиматизация, Слава? — интересуется Егор. — Когда готова выйти в офис?
— Думаю, с понедельника, — отвечаю, косясь на блюда, наполненные нетипичной для русского застолья едой: зелёные салаты без мазка майонеза, паровой тунец, жидкий минестроне в стеклянной кастрюльке. Похоже, по дороге домой придётся заскочить в KFC.
— Вижу, уже общаетесь, — расплывается в улыбке Анжела, цокая каблуками по паркету. — Как я рада, что наши дети нашли общий язык.
Рафинад соскакивает с места и выдвигает для неё стул. На секунду я думаю, что то же самое он сделает для демона Игоря, но, к счастью, у него хватает ума вернуться на место.
— Итак, Слава. — Отец зачерпывает ложкой политую какой-то полезностью зелень и, сморщив нос, проглатывает её. — Эти тупицы в халатах меня на домашний карантин посадили, а у меня сделка горит. Егор месяц работает у меня и мало-помалу шарит. Ты тоже не дура, быстро разберёшься. Нанял бы кого, да все же нае… — Он косится на Анжелу, которая качает головой, демонстрируя свой осуждающий «ай-я-яй». — Обманывают. А вы плоть и кровь, как-никак.
Секундочку. Плоть и кровь здесь одна — я. А понаехавший уральский сахарок неизвестно чей.
— В общем, трудитесь плодотворно, за баблом не постою, — заключает отец, делая глоток какой-то свежевыжатой бурды. — Отчёт мне очно раз в неделю.
— Всё будет хорошо, пап, — уверяет Рафинад. — Я с самого начала знал, что мы со Славой сработаемся. Не знал только, — он устремляет на меня свои голубые щенячьи глаза и начинает застенчиво улыбаться, — что она такая красавица у тебя.
