Дивный по своей красоте остров, как оазис дарующий благодать в пустыне, располагался посередине Тихого океана, словно точка на огромном листке бумаги и был бы раем на земле, если бы не одно но!
– Изверги проклятые, чтобы вы все окочурились! Режь, все ровно не скажу! Ну что, что ты смотришь на меня рожа людоедская? Сволочи, почему вы меня не застрелите?! Повесьте меня, закапайте живьем, есть- то зачем?! Я свинкой болел! Чтобы вы мной подавились, гады размалеванные! – кричал Лёня и рыдал навзрыд, пытаясь горькими слезами затушить разгорающийся костер. Леня, абсолютно голый, подвешенный за руки и за ноги на огромную кость, висел на берегу голубой лагуны, где любой пожелал бы жить и умереть, но только не Лёня и только не такой жуткой смертью.
Кость, служившая вертелом, как была уже сказано выше, была гигантской. Что значит гигантской? А то, что если очень постараться, на нее можно было бы подвесить с десяток таких ненадежных граждан как Лёня и еще бы место осталось.
Раскрашенные под хохлому людоеды, облизываясь и пуская длинные слюни с надпиленных для удобства зубов, обдували почетного дезинфектора широкими косовыми листьями. Иван Иванович сидел поодаль от импровизированной кухни на табуретке из косовых орехов за огромным черным камнем неизвестного происхождения. Людоеды с нетерпением ждали, пока Лёня начнет покрываться хрустящей запашистой корочкой, задолго до готовности разделив его между собой. Щеки с пухлыми губами и растопыренные ноздри дикарей были проколоты какой-то дрянью, похожей на побеги бамбука.
– Говори паразит, иначе прикажу, чтобы съели живьем! – сердито сказал Иван Иванович.
– Нет, сначала отпустите!
– Куда, Лёня? Кругом же вода, а ты плавать не умеешь!
– Пожалуйста, я научусь.
– А как же людоеды? Они же вымирающий вид, не покорми их и они все, как один, вымрут. Потом с зелеными разбирайся!
Между тем костер разгорелся, и языки пламени, словно дикие осы, стали жалить несостоявшегося олигарха.
– Я все скажу! – закричал Лёня, и, выгибая спину и крутя ритмично плечами, стал торопливо рассказывать, что почем:
– Коронационный рубль Александра III я продал Мишке за триста.
– Долларов? – перебил Иван Иванович.
– Нет, рублей! – истерически выкрикнул Лёня и стал нервно хохотать, постепенно теряя от жара рассудок.
– Значит, все-таки, долларов, – определился Иван Иванович и окунул кончик разноцветного пера диковиной птицы в чернильницу в виде обглоданного людоедами черепа. Размешал содержимое черепушки, достал перо и стал аккуратно выводить красивые буквы на большом белом листе.
Иван Иванович написал, что следовало и, посмотрев в сторону костра, убавил жар, словно это была газовая печка, а он слегка прикрутил вентиль.
Дикари взорвались, охваченные бурей возмущения.
– Признаю, по отношению к вам, несправедливо, но и меня можно понять. Сжарится Лёня раньше времени, что тогда делать?
– Есть! – хором прокричали людоеды на родном языке.
– Логично! – сказал Иван Иванович. Но господа, я, взываю к вашей совести.
Людоеды переглянусь.
– Зажарится, позову. Вы что мне не доверяете?
Людоеды закивали.
– Невозможно работать! – вздохнул Иван Иванович. Ну, хотите, я дам вам в залог Ленин окорок.
Людоеды облизнулись.
– Без окорока ничего не скажу! – закричал Леня.
– Вот видите с кем приходиться работать! Вы хоть будьте благоразумны.
Людоеды чинно поднялись с песка, покланялись и удались в непроходимые джунгли.
