Сняв обувь, шарф и куртку, иду следом за ней. После лавины слез и истерики на душе стало легче, только немного трясет от холода. Я промокла насквозь, пока дошла до Вики.
Подруга ведет меня в комнату, которая служит залом. Тут окно с балконом, телевизор на стене, диван, журнальный столик. Я была здесь в гостях несколько раз.
– Вот твой диван, устроишься тут, – оставляет на нем сумку.
– Да я хоть на коврике, – шмыгая носом, улыбаюсь и стираю рукавом новый поток слез.
– Подушка, одеяло и белье внутри, – Вика приподнимает сидушку, показывая отсек для вещей. – Шкафа, правда, нет. Я хотела встроенную стенку, но дорого, блин, так что пока так… – сетует подруга, виновато разводя руками.
– Что бы я без тебя делала, Вик? Ночевала бы на лавочке или вернулась бы домой…
Второе точно нет!
– Давно тебе, Анюта, оттуда уйти надо было. Молодец, что мне позвонила. На неделе хозяйка придет квартиру проверять и за деньгами, попрошу, чтоб разрешила тебе остаться. Вдвоем веселее будет. Но оплата пополам, – поднимает вверх палец.
– Договорились! – сглатываю комок, подбирающийся к горлу. Не верится, что одним звонком подруге решилась моя глобальная проблема. – Я найду работу, буду платить.
– Когда найдешь, тогда и заплатишь. Давай, иди мой руки и на кухню приходи, будем твое новоселье отмечать. У меня конфеты с ликером есть, клиентка подарила.
Вика красавица. У нее блестящие черные волосы до плеч, аккуратные брови с красивым изгибом, чуть вздернутый носик и пухлые, слегка подкачанные губы. Она настолько красива, что краситься не надо. Ну и ручки ухоженные, с красивым маникюром. А как иначе, если она делает людей красивыми.
Ростом и комплекцией мы с ней одинаковые, только она яркая, а я невзрачная серая мышь с русыми волосами, собранными в хвостик.
Иду в ванную.
На полках нет пустого места – все в баночках, скляночках, флакончиках…
– М–м–м! – стону от удовольствия, подставив ледяные руки под струю горячей воды.
Чуть согревшись, привожу себя в порядок, выхожу.
Вика на кухне накрывает на стол. Греется чайник.
– Давай помогу.
– Ага, – подсовывает мне разделочную досточку, нож и палку сырокопченой колбасы. – Я не готовила сегодня, бутербродов сейчас наделаем, чаек заварим.
Сглатываю голодную слюну и режу тонкими ломтиками. Подруга режет сыр.
– Ого. Это он тебя так? – поднимает мою руку, разглядывая свежие синяки от пальцев. – Отчим?
– Угу, – прячу их, натягивая рукав.
– А если в полицию на него заявить? За домогательство?
– Кто мне поверит? Да и не хочу я грязи. Матери еще достанется…
– Тихо! – поднимает нож вверх. Прислушивается. Я тоже. – Слышишь?
– Слышишь? – Иванова замирает с поднятым ножом в руке.
Прислушиваюсь.
– Писк какой–то, – смотрю на подругу.
– Во–от, – кивает, – из–за этого писка спать невозможно. И не только мне. Весь подъезд мучается. Идем.
Вика кладет нож, идет из кухни.
– Куда?
Сгораю от любопытства.
– Идем, идем, – манит рукой, приглашая следовать за собой.
Ведет меня к себе в спальню.
Кручу головой, осматриваясь. Не видела эту комнату после ремонта.
– Как красиво и уютно тут стало.
Белые в серебристый цветочек обои, красивый тюль на окне, плотные серебристые шторы. Кровать изголовьем к стене, тумбочка с торшером, на полу ковер с длинным мягким ворсом, в углу фикус.
– Еще тихо было бы, – ворчит подруга. – Хотела шумоизоляцию сделать, да квартира не моя, да и дороговато.
