Пятьдесят девятый день лета: оказывается, что в городе кто-то живет! Я стоял на крыше, и ко мне с земли обратился житель с вопросом, кто я такой и чем тут занимаюсь. Выглядел он странно, и ничего не смог рассказать про то, куда подевались другие люди. Предложил мне суп с плесенью и воды из высушенного колодца. На мои возражения лишь пожал печами и спросил, где я увидел плесень и засуху. Не то чтобы я хотел доверять сумасшедшему, но этот человек сказал, что не будет мне мешать, и что в подвале дома можно найти что-то, что могло бы заинтересовать меня – охотника. Могу отметить, что человек довольно пассивен и, вроде бы, угрозы не представляет. Оставшийся день я и провел на крыше своего милого убежища. Я пытался прицелиться в аномальный дом со спутника, но он почему-то считает, что здесь нет ничего, в том числе и города. Зеркало показывает сплошное замыленное изображение. Видимо, здесь и правда много энергии и помех. Ночевать стало некомфортно. Меня снова морозит, а термос по-прежнему остывает, как только снимаю его с костра (да и доски тут горят, как щепки).
Шестидесятый день лета: сегодня переберусь в другой дом, так как в этом на чердаке, похоже, завелись крысы. Очень большие. Устал слышать скрип и шорохи. Я раньше и не замечал, что у меня в комнате висит портрет какого-то священника. Сначала даже испугался, когда проснулся и внезапно увидел его. Приемник перестал ловить сигнал, и теперь я чувствую себя одиноко. Человека, кстати, я больше не встречал.
Шестидесятый день лета: видел портрет. Ночью бегали по второму этажу. Я в подвал, за оружием. И сваливаю».
На этом записи в дневнике оборвались. Харон задумался, не обратил внимания на Фалька, следящего за ним. Фокси вздрогнул, когда Харон увидел в окне дома, где он побывал несколько минут назад, бледно-синее лицо (словно человек небрежно поел черники, заляпав ей губы, а затем испачкался в муке). У этого создания были стеклянные глаза, которые Харон почему-то заметил только в этот момент, и еще эти глаза смотрели прямо на него.
– Кхм, Фальк, а вы последнее время никого не встречали здесь, помимо того человека, что исследовал дом?
Фальк пошатнулся в соседней комнате, и об этом Фокси сообщили скрипучие доски. Харон пошел посмотреть, куда ушел мужчина, и почему он больше не переживает, что в его доме непрошенные гости. Как только волшебник вошел, он посмотрел на какую-то картину, где изображался человек в черном пиджаке. Рисунок был чертовски реалистичным, особенно взгляд героя картины (белая лента под воротником как бы намекала, что Фальк смотрел на священника). Морж, наконец, отвлекся на голос Харона.
– А, ды-ды-ды-ды-да. Все, кого я видел здесь, изображены на этих картинах, и с па-по-последним из них мы виделись, кажется, совсем не-не-не-не…
– Недавно?
– Д-да.
Харон тоже засмотрелся на портрет.
– Очень детально проработаны глаза. Они будто смотрят на тебя, под каким углом не подойди, – сказал забинтованный человек.
Он еще раз проверил пейзаж на улице: с другой стороны дома все было так же мрачно.
– О, в-в-вы тоже любите картины? – спросил Фальк?
Харон подошел ближе, чтобы разглядеть другие работы, которых на стенах было чуть меньше дюжины. Почти везде были портреты людей в профиль, а на одной даже было изображено три персоны (гном, гномиха и альвийка).
– Нет, я их на самом деле… Боюсь, – сказал Харон.
Фокси выглядел грустным. Он один лежал возле дивана в гостиной и изображал из себя животное, которому снится кошмар. Иногда он не просто сопел, а скулил.
