— Тебе напомнить, чем заканчивались наши встречи, Олег? Я никуда не пойду! Я тебе не доверяю. Я не понимаю, почему ты снова появился в моей жизни, когда так расстарался для того, чтобы меня выкинуть из своей.
— Об этом даже не думай. Я скоро женюсь.
О чём не думать? Что он несёт? Почему я слышу «не надейся»?
— Твои командирские замашки, феромоны, афродизиаки, бесконечные попытки меня купить, совратить, издевательства, психологическое давление, психологическое насилие, твоя манера слышать только себя… — зло перечисляю, — Как об этом можно не думать и какое это имеет отношение к твоей женитьбе? Мне кажется, тут даже дураку понятно, что нам лучше разговаривать на расстоянии друг от друга.
— Много текста, птичка. Выходи минут через пять.
Я вздрагиваю, Борисов оглядывается. У нас шок.
— Куда… выходить?
— Можешь не выходить, я сам войду.
Не понимаю… Он ко мне домой входить собрался? Или куда?!
Я уже не разбираю, что у меня в ушах шумит: кровь или это мысли так о стенки черепа бьются. Собираюсь с трудом, по кусочкам соскребая холодный рассудок со дна ямы, в которую угодила. Показываю Илье пальцами, что ему нужно сваливать как можно скорее. Конечно, я не потащу в свой дом Олега, но вот стоящая перед этим самым домом тачка… Она заруинит всё, что только можно.
— Ты ни капли не изменился, Зверев. — подталкиваю кума в спину, направляя в сторону выхода, и ставлю чашку на стол. — Я не одна живу. Тебе здесь не будут рады. Я тебе не рада. Скажи уже, что тебе от меня нужно, и покончим с этим.
— Интересно. А Илюха знает, что ты не одна живёшь? Может, у вас какие графики твоего пользования… Или ты по старинке, за хрустящие?
Всё, шторы падают. Становится абсолютно плевать на всё, что он там хочет, что знает, что может узнать. Я даже не думаю о сыне, когда закрываю глаза и, с шумом втягивая ноздрями воздух, ёмко выговариваю:
— За них, зверёныш. За них. По старинке. Как ты учил. Всё продаётся и покупается. Верчусь, как умею. Набираюсь опыта. Дальше что? Ты, я смотрю, не вылечился. Твоё раздвоение личности по-прежнему с тобой. Поразительно, как ты относишься к меркантильным и продажным тёлкам, когда сам же такими пользовался большую часть своей жизни, считая эти отношения обычной сделкой на взаимовыгодных. Сам же таких создавал, предлагая такой формат отношений. Не лечишься? Твоё право. А моё право не общаться и не контактировать с психически нездоровыми людьми!
— Кончай заливать. Строишь из себя, не пойми кого. Много текста. Как всегда.
Мне кажется, что у меня сдают нервы, но, оказывается, они сдают не только у меня.
— Вы заебали. — кум упирается руками о холодильник и стол, не двигаясь в сторону выхода ни в какую. — Дай сюда свой телефон. — дёргает плечами, сбрасывая мою руку со своей лопатки, и оборачивается.
— Кого я слышу? Мой лучший друг? — доносится до меня из динамика. — А ты ему уже сказала, сколько мужиков обслужила до встречи со мной? Хотя… почему до? Наверняка тебе моих денег надолго не хватило, и ты снова взялась за старое.
— Почему же только до и после? И во время тебя! И с тобой! — успеваю прокричать за миг до того, как Борисов бросается в мою сторону и натурально выдирает из моих намертво сжатых пальцев телефон. — Эй!
— Я клянусь, вы два долбоёба! Такие, как вы, не должны были расставаться. Они вообще должны жить отдельно от адекватных людей. Изолированно. На каком-нибудь необитаемом, сука, острове! — в никуда выпаливает Илья, потрясая моим телефоном в воздухе.
