Зверев Олег
Дичайше раздражает, что эта сука смеет разговаривать со мной в подобном тоне. Выводит из себя, дрянь!
Что ей не нравится? На что она злится? За какие обиды пытается мне предъявить? Это она мне врала, а не я ей! Я мог бы выставить её без ничего, не дав ни копейки, не позволив забрать с собой ни единого украшения или вещи! У неё ко мне какие претензии?
«Пусть это прозвучит не профессионально, но вы меня уже этой своей Настенькой заколебали. Ходите и ходите. Ну не работает она больше. Нашла себе какого-то папеньку. Смелые все такие. Оставляйте номер телефона тогда. Позвоним, если она вернётся и работать начнёт. Дурища, такую клиентскую базу наработала и свалила, а мне тут отчитывайся. Может, вы других девочек посмотрите?»
Сука!
Воспоминания, как старые переломы, отзываются ноющей, тянущей болью время от времени. Всё прошло, не болит больше. Прошло!
— Приехали. — осторожно заговаривает Дима.
Я перевожу взгляд на невысокий забор и металлические ворота с неприметной калиткой. Зачем приехал снова? Лет пять назад спасал себя и эту дуру заодно, не стал выяснять с ней отношения и продолжать эту пытку, не время и сейчас. Ни к чему это.
Со временем у меня даже получилось её оправдать. Что ей было мне сказать? Да, я обслуживала мужиков? Надрачивала им и отсасывала? Даже не у продающих себя баб позиция, что чуть ли не каждый поголовно у них якобы второй.
Простил бы? Нет. Не забыл бы. Даже дав нам шанс, у нас никогда не было бы будущего. Я бы её уничтожил. Не смог бы забыть о её прошлом, сколько бы она передо мной ни стелилась. Разве это жизнь? Это мучения, когда внутри всё разрывается от боли и противоречий. Я такой. Такой, как есть. Я не могу, не смог бы и никогда не смогу принять, что рядом женщина, которая продавала себя. Мучить и её, и себя, чтобы что? Надеяться, что со временем эмоции утихнут и память притупится?
Вздыхаю и выхожу из машины, аккурат в тот момент, когда со двора выходят Илья и Настя.
Чудесная парочка. Слов нет.
— Ты не никак примчался спасать свою любимую от такого чудовища, как я? — ухмыляюсь, проследив за потерянными лицами. — Вчера не мог сказать всё, как есть, чтобы этого цирка не было?
Борисов стискивает челюсти и первым приближается ко мне.
— Говори уже, что тебе от меня нужно?! — выкрикивает та, что явно чувствует защиту, идя за спиной Ильи.
Ну-ну, голубки.
— Хочу, чтобы ты рассказала ему всю правду о себе.
— Какую правду, друг? — шепчет Илья, протянув мне руку для рукопожатия. — Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь.
Руку Борисову жму, но не верю ни единому его слову. Птичка стала слишком холёная. Явно у какого-то петуха под крылом греется. Не может же это быть Илья?
— Я так не думаю. Давай, Настенька, расскажи ему. — слежу за злыми глазами, впившимися в меня. — Что молчишь? Про салон расскажи. Не стесняйся. Не нашла другой кошелёк? А ты как на это мог повестись?
Илья криво ухмыляется и надменно выдаёт:
— Она мне всё рассказала. Не переживай…
— Ту же херню, что и мне пять лет назад? Она не такая. Ошибка. Не работала. Так, грелась там, когда мимо проходила.
— Я скажу тебе то же самое, что и пять лет назад: «Проверь лично». Стоило этой шалашовке появиться, ты опять слетел с катушек. Все у тебя вокруг стали шлюхи, бляди. Это твоя проблема, Олег. Не Настина. Не моя.
Мой друг долбоёб.
— Если я не стал тебе ничего докладывать, это не значит, что я не проверял. Ты меня тоже за лоха не держи. Прекращай. Не сейчас, когда я всё узнал о вас.
