А вот смешение крови своей дочери с кровью храмовника, видимо, грехом не считал, потому что – любовь! И внука любил.
Дед бы и Марию полюбил, потому что она – сама любовь.
Жаль, ни он, ни мать тайный завет альбигойцев не успел передать.
«Ложь – истина Люцифера…» – в предсмертном бреду заявил он.
А мать умерла ночью, во сне.
Однажды, когда он был ещё маленьким, она сильно заболела, позвала его и призналась наедине, что в одной из башен замурован заветный ларец, а когда выздоровела, объяснила: в бреду привиделось…
Может, и не привиделось. И где-то в замке похоронен рецепт счастья для всех. А он мучается. Боится потерять свою любимую. Хочет прорасти в ней, чтобы не пропустить ни одной мысли, ни одного чувства…»
*«Мы пришли на землю учиться любить, не научимся – беда…»
Маше показалось, это она пробормотала во сне, и это, точно, она нежится в постели с мужем.
Теперь понятно, почему она не то, что ждала, жаждала рыцарской любви.
Генная память.
А в этой жизни от рыцаря Александра её мужу только имя досталось.
Она грустно вздохнула, и решила больше не отвлекаться: хоть в прежней жизни побыть счастливой…
– Уже светает? – пробормотала Мария, не открывая глаз, – розмарин для пива нужен сонный, с холодком…
Она пошевелилась, вызывая у Александра знакомую реакцию – желание прижать её к себе и не отпускать, пока не извергнутся вулканы.
Но жена умела ускользать от него, особенно, когда торопилась к озеру за розмарином.
Лето выдалось жарким.
«Моё горло без твоего пива сгорит от жажды» – не раз признавался он ей.
Но к озеру отпускал одну.
Почему? Ведь это опасно. Столько бродяг развелось.
– Возьми меня с собой, – неожиданно смирно, как нищий на паперти, попросил он.
– Вместе босиком по росе? – лукаво спросила она.
– Босиком? По росе? – шутливо задумался он, – согласен, если понесёшь меня на руках!
– Ах, так! – бросила в него подушку она.
– Сдаюсь! – испуганно закричал он. – Мой язык хотел сказать, если я понесу тебя на руках…
– Хитрец! – рассмеялась она. – Тогда побежали! Умоемся в озере.
Легко сказать: из теплой постели в укрытое ночными туманами утро…
Роса ещё не блестела бриллиантами. И озеро ещё спало.
Мария сбросила рубашку.
– Возьми меня на руки. Фея озера хочет благословить нас…
– Ну, если благословить, – неуверенно произнес он, – сама фея…
И разделся, и подхватил Марию на руки, стал целовать.
– Нет! Подожди! Послушай, что она скажет…
– Она говорит: нет меня счастливей на свете!
– Вот видишь, ты уже слышишь…
– Вижу или слышу?
– Помолчи. Надо попросить разрешения войти…
– Феюшка, разреши войти, а то замерзну или согрешу на берегу, – скороговоркой произнёс он. – Разрешила! – и, охнув от хлестнувшей по ногам прохладной волне, заторопился скорее погрузить себя и свою драгоценную ношу в озеро.
– Сейчас вода святая. Проси, что хочешь…
– Хочу тебя.
– Вот видишь, фея…
– Она согласна. Благословляет. Будь по твоему, феюшка, – заторопился Александр, на мгновение отпуская Марию, и вновь прижимая к себе. – Давай постараемся. Если вода святая, то, может быть, у нас получится ребёнок. Сын. Нам не хватает сына. Эта вода – сама любовь. Боже…
Они слились воедино.
– Я в раю, – стонала Мария.
– Наконец-то ты моя. Вся.
– А ты – мой!
Вода всё теснее прижимала их друг к другу. Видно, фея озера решила преподнести им урок любви. Научить, как умеет любить природа. Вода бурлила вокруг них. Притяжение их тел было в тысячи раз сильнее притяжения земли. Они не могли оторваться друг от друга. И то ли слёзы, то ли брызги были в их глазах. И шёпот, и стоны, и смех, и дикий победный крик…
