Дома узнают о наших встречах, начинаются скандалы с родителями. Они требуют, чтобы я прекратила любое общение с тобой, не смела даже думать о тебе. А я не могла не думать, забывая даже об учебе, что немедленно дает о себе знать.
В конце концов у меня истощение нервной системы, депрессия, академический отпуск. А у тебя…
Последний раз мы встретились, когда я вернулась из академического отпуска снова на четвертый курс, ты оканчивал университет. Я шла с подругой из студенческой столовой, навстречу шла пара. Мужчина в темных очках, бережно поддерживавший под руку свою спутницу, кивнул мне, уголки его губ горько искривились. Я машинально ответила на его приветствие, они уже прошли мимо.
– Нина, ведь это же Володя!
– Что же ты раньше не сказала? Где?
– Да вот, прошел с девушкой.
– Какая же это девушка! У нее уже, наверно, последний месяц беременности.
И вот опять осень, дожди, желтые листья. Мне много лет, у меня взрослые дети, внуки-школьники. Скоро пятнадцатое ноября. Я все помню до сих пор, эта память уйдет только вместе со мной. А ты? Вряд ли
Анатолий
О том, что его больше нет, я узнала из короткого некролога в газете. Прощалась с ним, любимым мужем, его жена. Я его женой так и не стала, хотя обещала. В моей жизни он занимал много места, оставил достаточно глубокий след. Как это было?
Жили на одном квартале, на одной стороне улицы, разделенные спускающимся к Волге переулком, но в число моих детских друзей он не входил. Ровесник моего брата, он не был тогда другом Славы, не участвовал в наших играх. И в школах мы учились разных, точек пересечения не было. Знали друг друга, встречались на улице, на Волге, он заходил иногда к Славе со своими товарищами, только и всего.
Первый раз мы оказались в одной компании, когда мне исполнилось четырнадцать лет, и родители отпустили меня на встречу Нового года с друзьями брата. Славе было уже шестнадцать, у них были знакомые девочки, собирались потанцевать, выпить. Друг Славы, у которого собирались в этот раз, был старше его на год, учился в профессиональном училище. Слава учился в техникуме, студент. Девочки тоже постарше меня, смелее, свободнее, а я – робкая, стеснительная школьница-восьмиклассница. Уселись за столом, выпили, закусили, я пить не стала. Начались танцы. Меня пригласил Толя, а усаживая меня на диван после танца, вдруг наклонился и коснулся губами моей щеки. Это был мой первый поцелуй! Больше он меня не приглашал, куда-то исчез. Ребята танцевали с девочками, прижимали их к себе, целовались по углам. Я ушла в другую комнату, стала рассматривать книги. Домой вернулась со Славой. Больше я на их вечеринки не ходила, присутствовала разве что на тех, что были у нас дома.
Анатолий в том году окончил свою восьмилетнюю школу и учился в нашей школе в девятом классе. Я иногда замечала его взгляд на переменах, но он не подходил, не заговаривал. Летом он поступил в художественное училище в Саратове.
Я окончила десять классов, не поступила с первого раза в университет, стала работать лаборантом физического кабинета в школе, где был директором и преподавателем мой отец. И опять под Новый год я неожиданно услышала объяснение Толи в любви. Он пришел к нам домой, позвал меня погулять и рассказал о том, что к нему в Саратов приехал тот самый друг, у которого я была на своей первой вечеринке. Друг стал говорить о том, как я ему нравлюсь, а Толя решил вызвать его не поединок. Победил в поединке Толя и получил право ухаживать за мной. Меня несколько удивил такой способ решения сердечных дел, но с Толей мы стали иногда встречаться, разговаривать. Какой-то опыт встреч с мальчиками у меня уже имелся, но ни о чем серьезном думать я тогда не хотела. Важнее всего было выучиться, получить специальность. А Толю отчислили из училища за неуспеваемость. Он и в школе учился без особого рвения. Оставался на второй год из-за того, что был сильно избит местным дурачком. Дети дразнили дурачка все вместе, но другие успели убежать, а Толя не успел. Долго лежал в больнице, именно там у него появился интерес к живописи, стал рисовать, получалось неплохо.
