Я едва успеваю подхватить документы. Пыжусь от их тяжести и пробую устоять на подкосившихся ногах.
— Как... любезно, — шиплю, пытаясь выглянуть из-за вершины стопки, без преуменьшений достигающей уровня моей носовой перегородки.
— Приступать к работе можешь там, — секретутка Кирсановых небрежно махает в конец коридора на одинокую дверь. Я уже предвкушаю скудный интерьер и тесноту.
Она разворачивается, тем самым демонстрируя, что разговор окончен. Господи, какая наглая мерзавка! Если бы я занималась в тренажерном зале чуть усерднее, то смогла бы с легкостью зарядить ей в могучую спину пловчихи эти чертовы документы!
Пусть сама с ними возится.
Я перебарываю нарастающее раздражение, произнося про себя как мантру заверение отца, что он вновь наполнит мое русло денежной рекой, если я побуду паинькой.
Ни один мужчина или женщина не прогнет меня под себя. Этой привилегией обладают исключительно деньги.
Бумажные, электронные, рубли, доллары, евро, юани, или английские фунты...
Я влюблена в деньги. Я бы вышла за них замуж.
— Большое спасибо, — вяло мямлю вслед блондинке. Как там ее... — Наташа.
Не страдающая болтливостью особа смотрит на меня через регистрационную стойку.
— Анастасия Леонидовна, — когда чеканит свое имя по слогам, ее верхняя губа слабо дергается.
Мымра ты, а не Анастасия Леонидовна.
Я ухмыляюсь одним уголком рта.
— Ага. К одиннадцати, да, Наташ?
Сверкая ослепительной улыбкой, делаю разворот на девяносто градусов и спешу удалиться от угрюмой секретарши. Она сверлит мой затылок, и я гадаю, какой конкретный оттенок красного приобретает ее алебастровое, с небольшим количеством бледных веснушек лицо в приступе свирепости. Светло-пунцовый? Нет-нет. Алый? Или карминный?
Занимая мысли бесполезными рассуждениями, толкаю дверь плечом. Она поддается со второй попытки и издает мерзкий скрип. Мое рабочее место не похоже на подземелье, или запыленную каморку. Это просторный светлый кабинет. Своим зорким взором прикидываю стоимость мебели и ее качество. Средненькое. Но сойдет.
Вопросительно вскидываю бровь, насчитывая наличие четырех письменных столов с моноблоками. Глядя на один из них, расположенный у противоположной стены, пустой и платиново-серой, создается впечатление в его ненадобности. Нет канцелярских изделий, или фотографий в рамках, листочков, каких-то посторонних предметов. Отсутствие мелочей навевает тоскливость.
Я машинально плетусь к этому столу. Очевидно, что он теперь мой. Другие заняты. Там и бумажки разложены, и ручки автоматические валяются, и фотографии в рамках.
Я шумно вздыхаю с облегчением, когда избавляюсь от бумажной ноши, ставя ее на простенький стол. Немного вспотевшими подушечками пальцев провожу по моноблоку и включаю его.
Что мне делать с этой горой документов? Чем руководствоваться при сортировке? Алфавитным порядком, что ли?
Хотя... минуточку.
Это же хорошо, что я не знаю. Дам волю фантазии и подойду к выполнению поручения творчески.
Говорят, что незнание не освобождает от ответственности, однако мне никто не объяснил нюансы задания. Моя ошибка станет проблемой Анастасии Леонидовны, проигнорировавшей тот факт, что я абсолютно ни о чем не осведомлена.
Конечно, я могла бы соизволить и напрячь мозг, чтобы самостоятельно во всем разобраться.
Только вот… оно мне надо?
Поэтому решено.
Я плюхаюсь в кресло на колесиках, и в воздух поднимается столб пыли. С кашлем я вновь подскакиваю на ноги и начинаю лихорадочно отряхиваться. Махая перед лицом рукой, отхожу в сторону, чтобы не дышать этой гадостью.
