– Э! Куда! Хватит угощаться-то. Это больной.
Сама же при этом, не жалея своих белых зубов, с хрустом разгрызала желтую прозрачную монпасьешку, распространяя по комнате ярко выраженный цитрусовый аромат – довольно искусное подражание запаху настоящего лимона.
Дина, по-прежнему шныряющая взглядом по всем углам и стенам, победно окинув взглядом присутствующих, радостно известила:
– А картина-то висит криво! Вот!
Словно та въедливая ревизорша, что, наконец-то, в ходе строгой проверки выискала-таки серьезное нарушение, и теперь душа ее взыграла от невиданной удачи.
– Криво – так поправь, – раздраженно порекомендовала ей Алена, совершенно не разделяя ее восторга.
– Не… кто-нибудь другой пусть. У меня маникюр! Муха, давай ты.
Возможно, Дина, действительно не любила диспропорций, может, и правда не выносила беспорядка в доме, но мне думается другое: сейчас ей любыми путями нужно было оторвать своего Диму от этой жалкой симулянтки Полины, к которой ЕЕ парень вдруг начал проявлять странный интерес.
У нее получилось. Дима сразу отлепился от моей кровати и от коробки с леденцами, живо подскочил к раме и стал совсем неделикатно, в присущей ему резкой манере ворочать, наклонять и тягать картину в разные стороны, стараясь выровнять ее относительно плинтуса и линии потолка. «Эй, эй, уважаемый, поосторожней с моей Седой Заимкой!» – встрепенулась я, намереваясь, было, осадить горе-помощника, но не успела… Тонкая бечевка, на которой держалась картина, не выдержала столь небрежного обращения и лопнула, издав звук, похожий на щелчок в суставе. Тяжелый фанерный планшет ухнул вниз, краем зацепив графин на столике: все это загромыхало, затрубило, заскрежетало, посыпалось, зазвенело, словно какой-то стихийно образовавшийся оркестр сыграл мимолетную оглушительную какофонию. Мне подумалось, что у меня сейчас взорвутся мозги.
Костик тут же поспешил на помощь Диме и, неуклюже повернувшись, своротил микстуру от кашля. Еще не легче! Резиновая пробка с тугим чмоком выскочила из бутылки, тягучий сироп пролился на «аптекарский» стул и закапал рядом весь пол. В комнате повис резкий, до боли знакомый запах нашатырно-анисовых капель, с детства вызывающий у меня неприятные ассоциации с моими вечными простудами.
Да… Прямо скажем, так «весело» я еще никогда не болела… Когда вернулись мама с папой, ор стоял такой, что у меня голова уже гудела, как чайник со свистком, который вот-вот закипит.
– Что за шум, молодежь? – громко спросил папа, и от неожиданности все резко замолчали.
– Здравствуйте, – тоненьким голоском пропела Алена, не поднимая головы. – Вы нас извините, мы и вправду что-то разошлись. Не волнуйтесь, мы уже уходим, – и рявкнула: – Быстро все на выход!
– Полина, ты все-таки подумай над нашим предложением. Ты по-любому должна поправиться к послезавтра, – напомнил Костя, словно давая мне установку на выздоровление.
– Хорошо, я подумаю.
И они удалились.
– Быстро все на выход! – картинно нахмурив брови, очень похоже и очень смешно передразнил папа Аленку. – Это что за генеральша с косицами?
– Это Алена. Вообще-то она – Лена, но хочет, чтобы все ее звали Аленой.
– Понятно. Бой-девка! А остальные? Как, ничего ребята?
– Нормальные.
– Вот и хорошо. Все, дочь, давай, отдыхай. Утомилась ты от этих дружественных визитов, я гляжу…
После обеда все угомонилось. Иринка засопела, свернувшись в клубочек на своей кровати под простынкой. Папа с мамой тихонько переговаривались, уверенные, что я тоже крепко сплю:
