А я только загадочно улыбнулась и опустила глаза. Ну, не говорить же, что я сама удивилась не меньше. Буквы-то на свитке совсем другие, не русские... хотя, и очень похожи.
8. 8
После мэрии мы вернулись в храм за тулупом для святоши. Лавка ночного хмыря находится слишком далеко от центра, чтобы идти туда в тонкой, пусть и шерстяной рясе.
Святоша, конечно, ворчал, что он привычный и не замерзнет, но все равно шел за мной.
Ага. Привычный. А то я не вижу, что ему холодно?
В храме я повела его прямо на кухню. Там, у Белавы и отвар горячий есть, и мед, и тулуп. Не знаю чей, но я видела. Висел. Большой. Святоше должен подойти.
За эти пару дней дежурные бомжики, которых назначала бабка Паша, привели кухню в более-менее приличный вид. До идеальной чистоты, конечно, далеко, но хотя бы есть храмовую кашу можно было, не брезгуя.
– Белава, – закричала я, впихивая замерзшего святошу в кухню, – завари калины святоше, а то он без тулупа ходит. Так что пока возьмем тот, что у тебя в подсобке висит...
– Васька, – Белава оторвалась от квашни с тестом, – у тебя сегодня помощнички ленивые. Все утро вдесятером одну кладовую отмывают, – нажаловалась она, – Лелька, сделай святоше калину с медом. Мед возьми липовый, белый, он на верхней полке стоит. И смотри сама не жри, а то космы-то выдеру! – проорала она зычным голосом, и кухарчата засуетились...
– Сидите здесь, – кивнула я растерявшемуся святоше. Да, это вам не экзальтированные дамочки, что на Большой Уд в храм приволоклись, на святошу поглазеть, а то и потрогать, как леди Элеонора. Такие бабы, как Белава, сами какого хочешь демона в бараний рог скрутят и в кирку запихнут.
Оставила я святошу лечиться от возможной простуды, а сама пошла порядок наводить, бомжиков к труду приучать. Чую, лоботрясы эти весь день пробездельничали, поэтому и не отмыли ничего.
Так и было. Когда я заглянула в кладовую, довольные, счастливые бомжики мирно дрыхли, забыв про уборку. Неужели думали, что я это просто так оставлю? Тем более, когда это мои будущие работники. Да, если я их кухню не смогу заставить отмывать, то бочки мусорные чистить точно никто не полезет...
Хорошо, что я кочергу с собой захватила, как знала, что пригодится. Аж вспотела вся, пока объясняла, как труд из обезьяны человека сделал. Даже кочерга погнулась... Когда я уходила, перепуганные и послушные сотрудники средневекового клининга дружно возили тряпками по полу...
На кухне меня ждала белая, как простыня, Белава и сверкающий глазами от недовольства святоша.
– Эй, – спросила я недоуменно, ставя согнутую дугой кочергу, – вы чего так смотрите на меня?! Что случилось?
– Такое отношение к людям неприемлемо! – святоша зашипел на меня, а затем с грохотом поставил кружку на стол и вскочил, – я не желаю иметь с вами никаких дел! Все наши соглашения отменяются! И вам лучше уйти из работного дома. Завтра же! – выпалил он и сбежал.
– Белава, – я просто обалдела от ситуации, – чего это он?
– Ох, Васька, – всхлипнула кухарка, – не надо же было бить бомжиков... люди же все же... не по-божески это... Ну, покричала бы, оплеухи раздала... Но кочергой...
– Э-э-э. – протянула я. Покосилась на кочергу и расхохоталась. – Белава, как ты могла про меня такое подумать-то? Я всего лишь расколотила старую бочку. Но это было впечатляюще... Вот все и прониклись. Теперь работают.
– Бочку? – Я кивнула. Ну, я, правда, предупредила, что в следующий раз вместо бочки их спины будут, но это всем знать необязательно. – Тогда тебе стоит рассказать об этом святоше, – вздохнула Белава, – он-то подумал точно так же, как я. Как мы все...
