Вот же черт!
Схватила тулуп и побежала в храм. У меня завтра по плану банный день. А до этого нужно еще одежду постирать и высушить. Мало ли, с кого её хмырь ночной снял. И как не вовремя это недоразумение случилось.
– Святоша, можно? – постучала я об косяк у входа в часовню. Мне мальчишки-послушники уже рассказали, что именно туда святоша отправился грехи мои замаливать. – Вы все не так поняли...
– Дитя мое, – святоша выслушал объяснения и произнес с печалью в голосе, – тебе все равно стоит подумать о замужестве. Ты вносишь слишком много суматохи в жизнь храма. И в монастырь я тебя отправить не могу, ты не годишься для служения Богу. Ты слишком неугомонная... только замуж...
Эх, святоша-святоша... да я бы прямо сейчас... впервые в жизни замуж хочу. Только бы позвал меня туда Светозар.
До лавки ночного хмыря, притворявшегося купцом, мы добрались без приключений. Если не считать, что я пару раз теряла в сугробах свои угги. И приходилось нырять в сугроб, чтобы их достать.
Святоша молча ждал, одетый в тулуп. И, если сначала выглядел при этом недовольным, то потом тепло и уют овчины ему начали нравится. И он непроизвольно начал кутаться в нее, пряча лицо в воротник, а руки в рукава. То-то же! А то «не надо, мне не холодно»... угу, наша русская зима... тут я даже остановилась. Интересно, а какая здесь зима-то? И опять ничего не спросишь! Вот же, черт! Купчиха и не знает, в каком царстве-государстве живет? Нет, уж... как-нибудь сама разберусь. Или книгу, то есть свиток какой попрошу прочитать. У святоши-то их вон сколько в кабинете. Уж точно должно быть что-то по географии.
Хмырь, увидев меня, одновременно нахмурился и заулыбался:
– Сударыня, вы же ж с утра обещали прийти, – недовольно высказал он, но при этом шустро принялся выносить тюки с одеждой, радуясь, что я не обманула. Для него эта покупка была очень крупной.
– Я же сказала, что приду, – я принялась развязывать узлы, чтобы все пересчитать.
– Ты мне не доверяешь? – вскинулся ночной хмырь.
– Я даже самой себе не доверяю, – ответила я, – а уж кому-то другому, тем более...
– Людям надо верить, дитя мое, – встрял святоша, – почтенный купец не станет нас обманывать, это не по-божески...
– Свят...святоша? – ахнул детина... И побледнел, отступая на шаг назад, во тьму лавки...
– Да, дитя мое, – ответил ему святоша, – это я... господь Бог благодарен тебе за помощь храму и божьим людям...
Ночной хмырь сдавленно пискнул, побледнел еще больше и рухнул на колени, протягивая руки к святоше.
Каяться будет, мгновенно поняла я. И тогда не видать мне бани, как своих ушей. А за баню я уже сама убить готова.
– Святоша, – рухнула на колени рядом с хмырем, – помолимся за людей божьих, которые чистоту тела и свет души познают от доброты этого купца славного!
Святоша удовлетворенно кивнул, опустился на колени, сбросив тулуп и забормотал молитву.
А я со всей дури пырнула ночного хмыря локтем в бок и зашипела тихо, так, чтобы святоша не услышал:
– Вздумаешь каяться, я тебя сама лично сегодня же ночью придушу. Понял?!
– Ночью? Но...
– Ради такого дела я и инкубу отдамся! А потом мы вместе с ним к тебе и наведаемся...
Ночной хмырь схватился за сердце и часто закивал. Ну, надо же, какой впечатлительный грабитель и убийца. Кто бы мог подумать.
Одежды было столько, что пришлось нанимать лошадь с повозкой. Хмырь так старался нам угодить, что самолично пробежал по соседям и привел телегу к своей лавке. Пока мы его ждали, святоша выговаривал мне:
