– Разные народы есть под солнцем, – вздохнул святоша, – есть праведные, которые Господа Бога почитают, а есть неверные, что демонам души детей своих сразу при рождении продают. Вот их и не трогают... Но я не позволю тебе, дитя мое, душу потерять в объятиях инкуба.
Я вздохнула... можно, конечно, упереться и настоять на своем, да только я же не дура. Сколько я проживу, если меня обвинят в связи с демонами? Да нисколько. Уже слышала я истории, как сжигали нечестивых... Это наш святоша верой силен, и способен из любой женщины демона выгнать, за что и уважения и почитания в городе добился. А до него, да и сейчас в других городах, горели на кострах несчастные, без вины виноватые демоновы полюбовницы.
Весь следующий день прошел под знаком гигиены. Помыть и переодеть бомжиков в чистое было только полдела. А вот заставить их расстаться со своими грязными тряпками и вшивыми волосами оказалось сложнее. И если мужики больше тряслись за тряпки, то женщины – за волосы.
И с самого утра за мной таскалась толпа воющих и жалующихся на несправедливую жизнь бомжиков. Нет, сначала они попробовали жаловаться на меня, но стоило мне сверкнуть глазами, сразу замолкли.
Сначала я честно объясняла, что это для их же блага. Тряпки их не имеют никакой ценности, а одежда будет выдана им чистая и целая. А волосы, вообще, отрастут. Сейчас все равно зима, все в шапках, а к весне у них будут милые короткие прически. Зато избавятся от вшей.
Потом уже рычала и раздавала тумаки всем, кто подвернется под руку. Но хвост не уменьшался. Бабка Пашка, поставленная на ножницы, остригла всего несколько человек, остальные нагло увиливали от процедуры.
– Василиса! – Из храма выскочил святоша и, путаясь в полах рясы, побежал ко мне, – дитя мое, так больше не может продолжаться!
– Что опять?! – зарычала я... ну, да, меня с утра довели до такого состояния, что мне уже и костер за счастье кажется.
– Дитя мое, – святоша выглядел непривычно взъерошенным и нервным, – твоя затея не нравится божьим людям. И они одолевают меня просьбами позволить им оставить себе их одежду и волосы...
– Одежду, говорите?! – взъярилась я, – где вы видите здесь одежду? – Махнула рукой в сторону притихших бомжиков, – это, святоша, не одежда, а грязное, вонючее тряпье, которое мы просто сожжем в печи, потому что оно не пригодно даже для мытья пола!
Святоша со вздохом посмотрел на оборванцев...
– А ведь мы, святоша, голыми этих дармоедов не оставим! Мы оденем их в нормальную, приличную одежду. Вы же сами вчера видели, какая она. Не новая, но целая и аккуратная!
– Хорошо, дитя мое, – со стоном обреченности согласился святоша, – тряпье жги... но волосы?!
Бомжики, ахнув и отступив на шаг назад, когда святоша озвучил свое решение по их тряпкам, снова шагнули вперед. И застыли, умоляюще глядя на священника.
– А в волосах вши! – рявкнула я. – Вши – это болезни, антисанитария и, вообще, отвратительно. И другого способа от них избавиться нет!
– Может быть травы? – жалобно спросила какая-то бомжиха, – я знаю травы. Нужно втирать в кожу головы отвар из полыни, мяты или черемицы...
– Травы?! – крышка моего внутреннего чайника уж дребезжала. Еще немного, и я взорвусь окончательно, – хорошо! Иди! – Кивнула я на сугробы, – собери!
– Подождем до лета и всего лишь, – обрадовалась бомжиха.
А я выразительно посмотрела на святошу. Он кашлянул и принял мою сторону.
