Это было осенью пять лет назад. Я помню, потому что холодный воздух каждое утро будто пытался вынуть и выстудить легкие, когда я выходил курить на крыльцо. А ведь была еще не зима… Но тело тогда сдавало. Множественные ранения и рваные раны затягивались медленно, потому что мне тогда не очень хотелось жить. И ведьму, заблудившуюся в лесу, я тем более не хотел видеть. Но она не спросила.
Я помню этот ее взгляд из-под рыжих бровей. Она подошла к самому крыльцу и долго смотрела мне в глаза. А я — в ее. Только сигаретой периодами затягивался и выдыхал едкий дым, размывающий ненадолго ее черты.
— Странный ты, — наконец, усмехнулась она и облизала губы. — Тут обычно не живет никто…
— Это я-то странный? — усмехнулся я глухо и хрипло, а по сути — безжизненно.
И она это поняла — уверен, почувствовала слабость. В другое время я бы прогнал ее. А может, убил бы. Но теперь мне стало безразлично. А ведьма была забавной. И я нашел странное удовольствие просто наблюдать за ней — хоть какое-то оживление в унылом буром пейзаже. Зачем вообще подкралась?
— Я за тобой вчера смотрела, — тихо сообщила она.
А я даже не заметил. Совсем нюх потерял.
— Ты меня поймала, — выбросил я окурок и посмотрел на нее хмуро. — Что тебе надо?
— Я не знаю.
И настолько искренне это прозвучало, что и я перестал что-либо понимать. Оглядел ее с ног до головы. Юная. Очень. А еще зверь мой полудохлый вдруг ожил и заинтересовался девчонкой в джинсах и темно-синей курточке. Волосы ее были распущены и беспорядочными волнами падали на дешевую промокшую насквозь болоньевую ткань. Девчонка продрогла и не дрожала только выдохе.
— Заходи, — приказал я и кивнул на дом.
И все. Она зашла и осталась, перевернув мой мир. Потому что все это было странно — я и она. Мы — два враждующих мира в одной тихой, залитой промозглой утренней мутью гостиной. И мне стало интересно, как это вообще возможно. А мне давно уже ничто не было интересно. Я зализывал раны в глуши. А она сняла куртку, развесила ее перед камином на стуле и трогательно шмыгнула носом.
— Ты что, согреть себя не можешь? — прошел я к плите.
— Не могу, — донеслось тихое в спину, — я бездарная. Ничего не могу.
Конечно, ведьма не обязана говорить мне правду. Но я откуда-то был уверен — не врет.
— Так уж и ничего? — оглянулся. Она замерла у стула, не решаясь шагу сделать без разрешения. Видимо, вся наглость на сегодня закончилась у ступеней моего крыльца. — Зачем так рискуешь, что лезешь к оборотню?
— А мне нечего особо терять, — пожала она плечами. — Отцу я не угодила уже своим рождением. Он грозится меня в приют отправить.
— Хорош отец, — хмыкнул я, набирая воду в чайник.
— А ты не особо опасный. Я чую.
Я только хмыкнул. А гостиная медленно наполнялась незнакомыми любопытными запахами продрогшей ведьмы — ее волос и сырого осеннего леса, что она принесла с собой.
Мне становилось все интересней:
— А ты чего тут шляешься?
— Я тут с детства шляюсь. Этот лес меня успокаивает. А ты в кого обращаешься?
— Это я тут с детства шляюсь. А тебя впервые вижу.
— Я по всей области шляюсь, — спокойно лавировала она. — У меня мотоцикл. Уезжаю из дома, живу в палатке…
— Бездарная ведьма не боится жить в палатке? Да ну брось.
— Когда ты не нужен особо… — она вздохнула и повернулась к огню. — Мне кажется, что на меня вообще всем плевать. Я уже месяц дома не была.
— Ведьмы за своими смотрят, — удивился я, наполняя чашку кипятком.
