Мальстен недоверчиво повел головой в сторону.
– Обучу его чему?
– Искусству давать представления, разумеется! Чему же еще?
– Мы оба знаем, что у этого представления на один акт больше, Бэс, – строго произнес Мальстен. – Так какой тебя интересует? Его мастерство данталли или его расплата?
Аркал неуютно повел плечами.
– Временами мне кажется, что ты совсем не знаешь меня, мой друг, а временами твоя проницательность просто обезоруживает. – Он широко улыбнулся. – Его представления еще терпимы, хотя и этому искусству я бы хотел его обучить. Но его… гм… финальный акт попросту ужасен! Думаю, ты поймешь это и сам. Если, конечно, возьмешься его обучать.
Мальстен вздохнул.
– Не торопи события, Бэс. Мне нужно посмотреть на него.
– Конечно-конечно! – аркал приподнял руки. – Вообще, наверное, не буду больше утомлять тебя разговорами. Селим предписал тебе покой.
Мальстен не ответил, и Бэстифар поджал губы.
– В общем… поправляйся. Делами займемся потом.
– Как скажешь, Бэс.
– Вот и чудно!
С этими словами Бэстифар покинул покои Мальстена. Неуютное чувство отчего-то продолжало ворочаться в его душе, и теперь он совершенно не представлял, что с ним делать.
Грат, Малагория
Третий день Паззона, год 1489 с.д.п.
Слабость раздражала Мальстена, как никогда. Если б не действие яда, он сумел бы подняться уже на следующий день – даже с такой раной. Но яд Кары, похоже, причинил гораздо больше вреда, чем могло показаться на первый взгляд, и теперь на восстановление уходило катастрофически много времени.
Коря налитое чугунной тяжестью ноющее тело за немощность, Мальстен осторожно поднялся с кровати и, держась за каждую опору, попадавшуюся ему на пути, добрался до стола, на котором стоял кувшин с водой. После ранения его почти постоянно мучила жажда, и, судя по тому, что сказала Кара, это тоже было последствием яда.
Кувшин почти опустел, и Мальстен подумал, что стоило бы озаботиться новой порцией воды – заодно и заставить свое немощное тело понемногу снова привыкать двигаться. Видят боги, он не чувствовал в своем распоряжении такой роскоши, как возможность неделями отлеживаться в постели под опекой заботливых слуг Бэстифара.
Забрав с собой кувшин, Мальстен медленно направился к двери. Тело упрямо желало снова занять горизонтальное положение и продолжало требовать воды, тогда как мысли и тревоги устремлялись к запертой в клетке Аэлин Дэвери. Мальстен чувствовал, что должен добраться до нее, должен помочь ей, но опасался, что сделает только хуже, если положится на свои силы. Здравый смысл подсказывал, что лучше играть по правилам Бэстифара, но сидеть без дела и ждать, пока ситуация разрешится сама собой, было мучительно.
Ты должен что-то сделать, – звучал настойчивый голос совести. В ответ на это ноги налились слабостью, заставив Мальстена тяжело навалиться на стену в попытке перевести дух. Скрипнув зубами от злости, он заставил себя добраться до высокой резной двери, преодолев около десятка шагов. К этому моменту руки и ноги уже дрожали от слабости.
Хватит раскисать! – приказал он себе. – Двигайся!
Должно быть, Сезар Линьи сказал бы ему нечто в этом роде.
Вспомнив наставника, Мальстен печально улыбнулся и заставил себя навалиться плечом на дверь, надеясь, что капризные швы, о которых столько переживал лекарь, не разойдутся. Только сейчас он вдруг понял, что слышит в коридоре какой-то гомон: кто-то переговаривался у самой его комнаты, и людей было много. Не двое и не трое, а будто целая толпа.
