— Не перебивай, — он приближает вплотную взбешённое лицо. — Просто знай, что я хочу видеть тебя счастливой. Я блять всё для этого делаю! Клуб не то место, где можно встретить хорошего парня. Я не говорю, что там их нет, но большинство... вроде меня, поверь. Пока тот один хороший решится, десять нехороших дважды сделают. Я понимаю, что проследить за тобой не смогу, но обещай, если всё-таки пойдёшь куда-либо, то будешь внимательно смотреть, что пьёшь, сколько и с кем. И да, в таком наряде серьёзного отношения не жди. Тебе не нужно раздеваться, чтобы быть самой красивой. Лучшей...Ты меня услышала?
— Угу, — только и получается выдавить.
Брат убирает, наконец, руку, позволяя глубоко вдохнуть и крепко прижимает мою голову к своей груди.
— Запомни, если влипнешь в проблемы, обязательно дай знать. Что бы ты ни натворила, — он какое-то время просто громко дышит. Переживает. Я как в детстве обнимаю его руками за худощавый торс. — Нужно будет — примчусь к тебе даже с другого конца света и буду рядом. Я бы Дана приглядеть попросил, но он хронический пионер. В смысле всегда готов, а ты слишком красивая. И у него не было маленьких непоседливых сестричек, чтобы понять... Ладно, в общем, слушайся родителей Анют. Всё, беги спать.
— Я буду скучать по тебе, — шепчу ему в плечо, растроганно сглатывая слёзы.
— Лучше пиши почаще. Год — это быстро на самом деле.
17. Смерть в полдень
Анна
— Анька, как у тебя здесь круто! — Лана плюхается поперёк кровати и блаженно раскидывает руки в стороны. — Такой домище!
— На самом деле второй этаж почти не жилой. Мы с братом перебрались наверх, когда мне исполнилось восемнадцать, — встаю у окна, улыбаясь воспоминаниям. — Помню, родители нам выдали денег и позволили обставить комнаты на свой вкус. Поэтому в спальне Стаса до сих пор только огромный водяной матрас и голые стены. Ах да, ещё шкаф.
— Скучаешь по нему?
— Он всегда был рядом, — пожимаю плечами. — Иногда его опека душила, но без неё чего-то сильно не хватает.
Прошло около двух недель со дня его отъезда, а я всё никак не привыкну к тишине за стеной.
— Стас, конечно, тот ещё засранец, но тебе с ним крупно повезло, — кивает своим мыслям Лана, глядя в потолок. — Ты вообще на редкость везучая. Куда ни глянь всё в ажуре: родные любят, преподы хвалят, парни боготворят. Сплошной кайф!
— Эй, не заговаривайся, — кидаю в неё взятой с кресла игрушкой, пытаясь скрыть какую-то необъяснимую колючую неловкость. — Какие ещё парни, ты о чём?
Она только неопределённо хмыкает и переворачивается на живот.
— Я что-то не пойму, ты на вечеринку собираешься или как?
— Не думаю, что это хорошая затея, — хмурюсь, уже сожалея, что так необдуманно согласилась пойти. — Я там никого не знаю. Сорваться с ночёвкой загород... Как-то тревожно всё это. К тому же где мне достать костюм?
— Завязывай придумывать отговорки, — жёстко, с раздражением даже, отрезает Лана. — Я тебе на что? Ну когда ещё развлекаться-то? Или ты не доверяешь моим знакомым?
— Не обижайся, но я их не знаю, чтобы доверять, — признаюсь откровенно.
— Меня тоже не знаешь? — вопрос звучит с обидой, как мне кажется. — Хорошо, если тебе так будет спокойнее, возьми перцовый баллончик и деньги на такси. В любой момент ты свободна уехать. Никто не станет рисковать своей задницей, чтобы тебя удержать.
В принципе, справедливо. Хоть и коробит некоторым пренебрежением. В этом вся Вертинская — прямая до жути.
