Споткнувшись о какую-то хрень на полу, оказавшуюся парой кроссовок, решаю не рисковать и подсвечиваю себе телефоном.
В девчачьем раю неуловимо пахнет цветочными духами. Сначала методично перекладываю какие-то баночки, расставленные перед зеркалом, затем задерживаю взгляд на брошенном у изножья кровати нижнем белье. Вероятно, то самое, что не вписалось под платье. Я только головой качаю усмехаясь. Это, получается, она под ним совсем без ничего?
Выдохнув сквозь зубы, беру с подушки сиреневого единорога и глушу в загривке вымученный рык. Может, всё-таки стоит сдать её Стасу? Пусть внимательнее следит за сестрой. Это ж блин совсем ни в какие ворота.
Мне с трудом удаётся сконцентрироваться на цели своего визита и продолжить осмотр. Блокнотики, флаконы, куча мелочей и никакого, мать его, ключа. Придётся, видимо, вернуться и спросить. Так здесь до утра ковыряться можно. Вот только зад ей надрать охота даже больше, чем помочь.
Высветив кресло, заваленное мягкими игрушками, плюхаюсь сверху. Надо подумать.
Хрен там.
Недовольный визг спаниеля за моей поясницей звенит сиреной в каждом стекле. Я еле успеваю разгрести плюшевый зверинец, когда за дверью комнаты слышится шум. А затем глаза режет ярким светом. Судя по до боли знакомому «ёбвашуматю» — тем самым, что в конце тоннеля.
16. За дело
Анна
— Чтобы я ещё хоть раз повелась на сумасбродные затеи Ланы! — приговариваю, разрываясь между незапертым немцем и воротами родного дома.
И машину страшно без присмотра оставить — угоняй не хочу, и неизвестность сжимается петлёй вокруг горла.
А Дан? Тоже хорош. Неужели трудно было выслушать? Где он те ключи искать собрался? Чтоб забрать их с журнального столика надо спуститься на первый этаж. Бесшумно, между прочим! Мать опять на смене. Дома кроме полуночника Стаса и якобы спящей меня шуметь некому.
Да хоть с подробной картой по скрипучим ступенькам в темноте такому детине, как Северный прошмыгнуть без шума нереально! Вот это я здорово придумала... вот это я умничка... брат как впечатлится, так кого-нибудь сегодня точно пришибёт. Кошмар. Господи, какой кошмар...
Опираюсь ладонями на ворота и сгибаюсь, переводя дыхание. Как ни странно, алкоголь совершенно не помогает расслабиться. Наоборот, то направо рвану, то налево. Запыхалась вся. Идиотка.
Нет, конечно, я понимаю, что сама загнала себя в эту задницу. Можно было не сбегать или поставить брата перед фактом... и тоже никуда не пойти. Потому что «за жизнь» он способен трепаться до рассвета. А потом с головной болью максимум чего можно захотеть — постучаться лбом о стену. Но правда в том, что меня никто силком не тянул. Я сама искала острых впечатлений. Сама хотела чем-то вышибить из головы тот поцелуй. Так он меня потряс. Трясёт до сих пор.
Ну почему его так долго нет?
Вопрос отпадает сам собой одновременно с братским хриплым рыком.
— Какого хрена, Север?!
Не знаю, что отвечает Дан, потому что на двор сразу же обрушивается мёртвая тишина. Пока бегу к двери, успеваю дважды проститься с жизнью и трижды мысленно навестить сообщника в больнице. Вот он точно целыми костей не унесёт, даже если не выпрыгнет в окно... Особенно если не выпрыгнет в окно.
Дверь заперта. Пнув её что есть дури ногой, я срываюсь в сторону веранды, задираю голову кверху и пытаюсь хоть что-то разобрать в оглушительном грохоте.
— Да успокойся ты! Не кипишуй. Я объясню, — прерывается через слово Дан.
