– Стас... – тихо выдыхаю ему вслед, но ветер уносит оклик к реке. Может и к лучшему. О чём сейчас говорить? Оставлю ведь малую в одиночку расхлёбывать братский гнев, а сам свалю далеко и надолго.
Чертыхнувшись, хлопаю дверцей своего верного коня благородных немецких кровей. О нём тоже нужно успеть позаботиться. Вот Стасу завтра и оставлю, пусть лучше друга радует, чем будет простаивать в гараже. А жизнь – это жизнь. Я могу не вернуться, Анюта может не дождаться. И незачем усложнять.
Мысль хоть и здравая, но какая-то муторная и отчего-то горькая.
7. Надо
Анна
– И да, разиня, не забудь запереть за мной дверь.
Пока я ползаю под раковиной, собирая осколки керамической чашки, собственно, и разбитую по вине чрезмерной рассеянности, брат курит в форточку, продолжая пичкать мою влюблённую голову наставлениями, которые я бессовестно пропускаю мимо ушей. Его энтузиазм заразителен. Вот только меня на прощальную вечеринку никто не пригласил. Придётся с этим срочно что-то делать.
– А не проще будет просто взять меня с собой? – шумно ссыпаю черепки в мусорное ведро, в надежде скрыть обличительную дрожь голоса. Если Стас что-то заподозрит, то не видать мне Даню раньше чем через год.
Я же за двенадцать месяцев сгрызу себя за то, что утром проспала его отъезд.
– Тебе там не место, – равнодушно рубит Стас, не отрывая глаз от телефона.
– Не надоело изображать строгого папочку? – шутливый тон даётся мне с трудом. Как и улыбка.
Но надо. Надо.
Стас, наконец, переводит взгляд на меня. Щурится, медленно выпуская дым уголком рта.
– Мы собираемся чисто мужской компанией.
Досада горчит на языке желанием крепко выругаться. И всё же другой возможности проститься не будет. Нужно дожимать.
– Не проблема. Я надену брючный костюм, – от невинной улыбки сводит скулы. В детстве упрямство часто помогало добиваться цели. Стас ведь остался тем же добряком, хоть и оброс щетиной. Чем чёрт не шутит?
– Анюта, напомни, что я говорил тебе касательно клубов?
– Там, где танцуют и наливают я лёгкая добыча.
– Вот именно. Ничего не изменилось.
– Мне нечего бояться, если ты будешь рядом, – делаю отчаянную попытку подмазаться к братскому самолюбию. – К тому же при тебе никто не рискнёт распускать руки. – вопреки ожиданиям взгляд Стаса тяжелеет на глазах, подначивая выкинуть последний, хоть и сомнительный аргумент. – Пожалуйста! Папа в рейсе до конца недели, мама на смене. Я не хочу ночевать одна.
– Это когда тебя перестал устраивать плюшевый единорог?
Не нужно сильно хорошо знать Стаса, чтобы понять, когда за внешним спокойствием начинает трещать лёд. Я проиграла.
– Хорошо провести время, – сдаюсь, уныло прокладывая курс на выход.
– А ну-ка стой, – брат резко перехватывает меня за руку и больно выворачивает кисть. – Откуда это у тебя?
8. Проститься
– Это Северного, – мертвею, глядя на кожаный ремешок, скрепленный драгоценным металлом, который в суматохе сборов домой забыла припрятать, а теперь уже поздно. Отрицать бессмысленно, за пару лет браслет Дани наверняка успел ему примелькаться.
Вмиг потерявший краски голос вполне должен сойти за равнодушие. Надеюсь.
– Вижу, что Северного. Я спрашиваю откуда?
– Так столкнулись вчера, когда он шампанское выгружал, – придумываю на ходу, аккуратно, но твёрдо высвобождая ноющую конечность. – Дан извинился, что в такой день с пустыми руками вот и подарил. Ты разве не видел?
Глядя в нехорошо потемневшие глаза брата, только усиливающие дичайший разнос внутри, медленно разворачиваюсь и ухожу к себе в комнату. В последний момент сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть дверью, потому что провоцировать Стаса только себе вредить. А хочется. Много чего неприятного хочется и сказать, и вытворить.
