Обновлённая память - страница 25

Голова пошла кругом. Стены закачались. Вербицкие начали удаляться, превращаясь в серые контуры…

Степан с Евдокией, подхватив под руки опьяневшего гостя, с трудом уложили на топчан, укрыв стареньким покрывалом.

На пристани в ожидании теплохода стояли уезжающие и провожающие. Среди них была Елена Михайловна, её дочь Надежда. Невдалеке – молчаливые и хмурые Антон и Антонина. На большом бабушкином сундуке, рядом с укрытым клеёнкой граммофоном сидел задумчивый Миша. Таня и Толя соревновались в искусстве, кто больше «съест блинов». Наклонившись к воде, с азартом пускали по водной поверхности плоские камешки. Те резво прыгали, оставляя после себя небольшие всплески, пока не исчезали в глубине реки.

Надежда приехала к Кореневым неожиданно, чем сильно встревожила Антона и Антонину. Сыновья Надежды повырастали и разъехались в разные концы от родительского дома, кто в поисках работы, кто на учёбу. Мужа схоронила. Осталась совершенно одна. Вот и приехала получить от матери согласие на переезд к ней. В разговоре с дочерью Елена Михайловна ни словом не обмолвилась о конфликте с сыном. Согласившись жить с ней, начала потихоньку собираться в путь-дорогу…

Из-за длинной песчаной косы тёмной реки вниз по течению быстро приближался белый теплоход.

Подойдя к Антону, Елена Михайловна отвела его в сторонку.

– Ну вот и всё, дорогой сынок. Пришла пора прощаться. Чувствую, что больше не увижу тебя.

От этих слов матери у Антона по всему телу пробежала дрожь.

– Да что ты говоришь такое, мама! Поживешь у Надежды, успокоишь её и вернёшься домой.

Художник Мусин Ирик

Елена Михайловна коснулась морщинистыми холодными ладонями лица сына и пристально посмотрела в глаза. Медленно перевела взгляд на лоб, седеющие виски, подбородок с глубокой ямочкой. Коснувшись руками Антоновых плеч, уронила голову на его грудь. Тихо заплакала.

– Прости меня, окаянную, что исковеркала жизнь твою, – шептала мать. Ноги не держали. Елена Михайловна начала медленно сползать по телу сына.

Антон крепко прижал её к себе, не позволив упасть.

– Мама, мама!.. Успокойся!.. Всё будет хорошо!.. Ты вернёшься, ты обязательно вернёшься!..

Мертвенно бледное лицо матери выражало глубокую скорбь. Она уже не плакала, продолжала тихо говорить, глядя в повлажневшие глаза растерянного испуганного сына.

– Так всем будет лучше. Я ведь, как клещ, присосалась к тебе. Не давала продыху… И с Клавдией разлучила тебя, и со второй женой из-за меня у тебя разлады. Не обижай её, Антонину. Она у тебя хорошая. Переживает за тебя. И хозяйка, каких немного встретишь. И с детьми будь не так строг. Поласковей будь с ними, повнимательней. Им нужен пример. С кого ж им брать пример-то, как не с вас, родителей. Они повырастают, и у них тоже будут детки. Род-то крепить нужно, а иначе беда – сгинет кореневский род. Слышишь?

– Слышу, мама… И ты прости меня за моё бессердечие, за всё прости.

– Ну вот и хорошо, – Елена Михайловна улыбнулась и сухими губами коснулась сыновней щеки, – Долгие проводы – лишние слёзы… А вот и кораблик наш поспел!

Теплоход плавно взрезал носом влажный песок. Расторопный матрос опустил сходни, по которым спустились несколько прибывших в посёлок пассажиров.

Антон с Толей внесли на верхнюю палубу сундук, граммофон и пару узлов.

Елена Михайловна поочерёдно попрощалась со всеми провожающими, обняв и поцеловав каждого. Подойдя к Мише, вынула из-за пазухи завязанный в узелок платочек. Развязав его, вложила в маленькую ладонь внука золотой крестик. Обняв его, поцеловала в темечко. Перекрестив, с тёплой улыбкой вымолвила: «Пусть хранит тебя Господь, любимый мой внучек!».