– Ну вот что ты за отец?!
«Ага, клюнула».
– Совершенно не интересуешься жизнью дочери.
– Угу, – говорю я, увлечённо рассматривая, как по буквам текстового редактора ползёт какая-то букашка.
– У меня, может быть, проблемы.
Букашка старается, преодолевает контуры буквы «д» в слове «демобилизация» и приближается к «е». С такой скоростью она дембельнётся минут через пять не меньше.
– Ты меня слушаешь вообще?
Закрываю ноутбук, с демоническим хохотом обрекая букашку на тьму и стенания, смотрю на дочь.
– Да, я тебя слушаю.
– Ну ла-а-а-адно, – снисходит «прынцесса». – Это всё Сашка.
– Какой Сашка? – поднимаю я брови, стараясь вспомнить всех сопливых и вихрастых одноклассников в отглаженных брючках, которых я видел в одной шеренге первого сентября.
– Ну Сашка-же, – возмущённо смотрит на меня дочь.
– Ага, Сашка, – тут же соглашаюсь я. – Белобрысый такой.
– Ну па-а-а-ап, – ворчит Соня.
– А, это другой. Понял, понял. Сашка. Что он сделал?
– Взял сегодня мой портфель и на пол его бросил.
– Безобразие, – говорю я. – А ты что?
– А я ему говорю: «Ты что, дурак?»
– А он?
– А он заржал, как ненормальный, и убежал из класса.
– Безумная история, – говорю с сочувствием. – Не знаю, как бы я такое пережил. Но ты у меня сильная, ты справишься.
– Ну па-а-ап.
– А! Ещё не всё? – встрепенулся я.
– Конечно не всё! А ещё он вечно ходит за мной с Колькой и хихикает.
– Хихикает, значит? Это уже серьёзно. Настораживает. Ты подойди к ним, когда заметишь, что хихикают, и в лоб спроси: «Чего хихикаете?» Прям так и спроси!
– Понятно, – вздыхает дочь. – Что с вас, мужиков, возьмёшь? Пойду у мамы спрошу.
И удаляется. Оставив меня на кухне с пустой кружкой из-под чая и в растерянности.
– Нет, ну ты видел? – спрашиваю я у хомяка.
Хомяк крутит колесо, поблёскивая бусинками-глазками. Ему не до человеческих проблем, у него дело есть. Я давно подозревал, что наш хомяк всё-таки девушка. Никакого сочувствия. Пойду рыбкам пожалуюсь. Там их много, самцы точно найдутся.
Пару дней Соня ходила задумчивая. О чём-то они с мамой пошушукались, но это шушуканье помогло мало. А потом Сашка с грацией невыспавшегося носорога сам всё испортил. Мы, мужчины, в этих вопросах профаны полные.
Решил он в среду на второй перемене перейти к активным действиям. Подошёл к Сониной парте, взял портфель и на пол бросил.
– Ты что, дурак? – ожидаемо отреагировала Соня.
– Ага, – радостно отозвался Ромео, и поддал портфель ногой. – А ты…
И тут он её обозвал. Слово было не то, чтобы нецензурное, и не то, чтобы нелитературное, даже русские классики иногда позволяли себе его применять. Но мне как-то стеснительно. Не буду его тут приводить. Чего он ожидал? Что Соня воспылает к нему неземной страстью? Погонится с криком и тогда можно будет с хохотом убегать по классу, излучая добро и любовь? Что заплачет и станет от этого ещё красивее?
Как же он просчитался. Вы же помните, что Соне понравились не танцы, а дзюдо? Это было только начало. Через пару месяцев дочь пронюхала, что в соседнем зале идут занятия по муай-тай, теперь мы ходим и туда. В квартире повсюду валяются боксёрские перчатки, какие-то капы, защита голени и локтей, и это не мои перчатки и защиты.
Соня встала. Несколькими отработанными лоу-киками загнала испуганного обзывальщика в угол ринга и принялась его методично бить. На крик в класс прибежала учительница, Соню оторвали от жертвы, кровь из носа остановили, вызвали родителей.
