Обучение по-русски - страница 4

А письма приходили каждый день, я ждала их. И уже все в группе знали об этом, да я и не скрывала. И если раньше Костя почти всегда спешил передать листок или клочок бумаги с очередной шуткой, то теперь сидел молча, будто его подменили. Проходя мимо, я засмеялась чему-то и тут же получила самолётик – бумажный листик с посланием «Танечка с материалистической точки зрения», где был изображён человечек, но отчего-то ручки, ножки и головка у него были отдельно – одним словом, сатира! Да что же это такое? Смотрю с возмущением на Костю. И тут же слышу: «Могу и по-другому, с идеалистической точки зрения, подожди минутку…» Снова летят бумажные послания, и никто их не останавливает, не возмущается, всё передают мне. Всё было «моё»: Костю любили!

И опять лето, и опять Юра, радостный, находчивый, остановив мотоцикл, звонко кричит: «Таня, я жду!» Получается: я рядом, и тут же Наташа со своей «кричалкой», изменённой, без прежней рифмы, но с ясным смыслом, чтобы слышали другие, особенно тот, что стоит рядом со мной: «Таня на-ша, на-ша!» Всегда добрая, девочка строго смотрит на взрослого большого человека, сердится, не хочет видеть его рядом со мной, короче «ревнует», и неумело, но искренне хмурит бровки.

В такие моменты, которые случаются со всеми детьми, я смотрю на ребёнка и представляю его мудрым, даже старым. Не может не заметить взрослый человек, что это относится к нему. «А на-ша – это чья?» – спрашивает огромный дядя Юра. «На – ша! (Тут большая пауза.) Мо-я!» – очень громко поясняет маленькая девочка. Ну, не хочет она ни с кем делиться! Понял наконец взрослый человек: «А как же я? Где моя Таня?» «Там! Вон там!» – и хитрый ребёнок пальчиком показывает в переулок. Надо спасать ситуацию!

– Мама, к нам в гости пришла Наташа, – загадочно говорю я.

–Пойдём, деточка, что я тебе покажу, – спешит мне на помощь мама и уводит ребёнка.

А мотоцикл мчится по дороге, поднимая клубы дыма и песка. Обняв Юру, крепко держусь за него. Вдруг я понимаю, что мы в степи, далеко от посёлка отъехали, кричу:

– Куда мы едем? Останови! Или спрыгну!

Мотоцикл останавливается.

– Ну, что ты испугалась? Разве я могу обидеть тебя, мо-я Танечка? Только мо-я! Сейчас вернёмся, – весело смеясь, говорит он. Тоже не хочет делиться ни с кем?

И мы спокойно возвращаемся, где у дома я вижу маму, которая, увидев нас, уходит во двор. «Мама, я уже взрослая!» -хочется мне крикнуть, чтобы успокоить не только маму, но и отца: ведь будут опять говорить обо мне.

На следующий день Юра приезжает не один, с ним Ваня Пушков. Я удивляюсь: с давних пор, почти с детского сада, Ваня всегда оказывался рядом. В 9-ом классе, когда нас посадили за одну парту, такую «неделимую», он открыто заявил, что любит меня, пишет записки, ни на кого не обращая внимания, никого не стесняясь. Некоторым ученикам в классе это показалось интересным, даже заразительным: они смело посматривают на меня, оглядываются даже на уроках. Это сразу заметила молоденькая учительница литературы, классный руководитель. И чтобы «укротить» новоявленного Ромео, в 10-м классе посадила нас вместе, думая, что так будет лучше.

Какое «лучше»! Он понял: его поощрили! Теперь можно и не ждать случая оказаться поблизости – я рядом! Можно мгновенно говорить всё, что взбредёт в неумную голову.

Как-то на уроке литературы, которую я особенно любила, Пушков шептал мне о том, как хорошо было бы, если бы мы дружили. «Давай дружить, Таня», – шептал сосед. Я отодвинулась на край парты, а он продолжал: «Любимая, вот уеду на соревнования – соскучишься…» Я, схватив лежавшую на парте толстую хрестоматию, ударила его по голове и выпалила: «Не хочу с ним сидеть!» И выбежала из класса.