– Я знаю. – Спокойно (так, что ни один мускул не дрогнул на лице) ответил ему. О том, что кто-то меня очень ловко «прикупил», догадался еще в первый день пребывания на заводе сантехизделий. Имел даже подозрения весомые, кто конкретно автор провокации. Несмотря на это, историей не перестал заниматься. Почему? Потому что уже не имело значения, откуда был звонок. Главное для меня – история абсолютно правдивая.
– Ну, вот! – Чуть ли не в голос восклицают ходоки. – Чистой воды провокация!
– Звонок был и это главное, а кто звонил и откуда – сейчас для меня не имеет никакого значения.
Леканов разочарован: главный аргумент не сработал, выстрел оказался холостым и не достиг цели. Подумав, спрашивает:
– Знаешь, кто звонил?
– Сейчас, да, знаю.
– Кто этот человек?! – вырывается из ходоков.
– Не скажу. Пусть это останется моей тайной.
Леканов злится и решительно стучит ладонью по столу.
– Раз звонка из обкома не было, и ты поддался на провокацию, то в статье нет никакой необходимости.
– Вот как? Причем тут обком? Для журналиста не то важно, откуда поступила информация, а то существенно, насколько она соответствует действительности. Я, заметьте, ни разу не сослался на звонок обкома. Итак, у меня вопрос к защитникам: была пьянка в кабинете директора, причем, за государственный счет, или нет? Следующий вопрос: были среди участников попойки любовницы руководителей завода или нет? Наконец, последний вопрос: было или нет мордобитие под пьяную лавочку? Если вы сможете мне отрицательно ответить на три вопроса, то откажусь от статьи. – Ходоки промолчали. – Что и следовало доказать… Поэтому, – встал и направился к выходу, – дальнейшая дискуссия неуместна.
– Постой. – Остановил редактор. – Не понимаешь, что статья все равно не появится, если я не захочу, в газете?
– Надеюсь, пока есть хоть один шанс.
– Ни одного! – Выкрикнул Леканов.
– Посмотрим. – Самоуверенно сказал и вышел.
Одно меня утешало: сдержался и не позволил выплеснуться наружу моим эмоциям. Внутри, ясно, все клокотало.
Не питая иллюзий, статью написал. Написал обо всем откровенно. Действующих лиц выписал с документальной точностью. Досталось всем – от директора и секретаря парткома до их любовниц. Не пожалел никого.
Статью сдал в секретариат, честно исполнив свои непосредственные журналистские обязанности. Стал ждать. Через два дня редактор вызвал к себе и сказал, возвращая рукопись:
– В таком виде – не пойдет.
Иронично спросил:
– А в каком виде пойдет?
– Ты всех вывалял в грязи. Патология у тебя, что ли, всё и всех видеть сквозь темные очки?
– Народ обязан знать своих негодяев в лицо.
– Ну-ну! Все негодяи, а ты один такой весь из себя… хорошенький.
– Не обо мне речь.
– Я все сказал! – Выкрикнул Леканов и отвернулся к окну.
– Не понимаю…
– Ну, и дурак!
На этом расстались. На другой день Леканов вновь вызвал (статью не взял, а оставил у него на столе) и уже спокойно предложил вместе поработать над текстом: возможно, мол, тогда что-нибудь получится.
Не получилось. Леканов решил выхолостить статью, и в результате она теряла всякий смысл. Воспротивился. Отказался портить материал. Пусть в таком случае, заявил, статья летит в корзину.
– Пусть. – Согласился редактор.
Отказаться от борьбы? Признать поражение? Ну, нет! Не все шансы еще использовал. Когда в кабинете не было никого, позвонил в сектор печати обкома КПСС и рассказал всю историю В. Ф. Дворянову – от начала и до конца. Не утаил и того, что позвонивший в редакцию воспользовался именем секретаря обкома. Выслушав, последовал вопрос:
