Андрес кивнул.
– Да, вся королевская семья была дружна. Я всегда им завидовал. Мой единственный брат умер, когда я был маленьким, а сводный… – Он покачал головой. – Впрочем, это неважно.
Он поднял на меня глаза и придвинулся ближе, словно бы пытаясь разглядеть получше.
– Кажется, я не расслышал вашего имени. Как я могу вас называть?
Я поспешно принялась перебирать имена; первым на ум пришло имя моей матери.
– Марисоль, – ответила я. – У моего отца свечной магазин в соседней деревне. Я пришла сюда отдать дань уважения и услышала, как в толпе обмолвились, будто вы единственный, кто остался в живых. Надеюсь, я не слишком помешала вам. Я лишь хотела выразить вам сочувствие. Во всем повинны эти безжалостные варвары, и никто иной. Вы ничего не могли сделать.
Он протянул ко мне руку и бесстрашно сжал мою ладонь.
– Это сказали мне и другие, в том числе мой отец. И я пытаюсь поверить в это.
Когда часть муки пропала с его лица, я почувствовала, что уже вознаграждена.
– Я буду помнить о них и о тебе, – пообещала я.
И, высвободив руку, я поцеловала два пальца, чтобы вознести их к небесам, после чего повернулась и поспешила прочь.
– Спасибо тебе, Марисоль, – воскликнул он мне вслед. – Надеюсь, мы еще увидимся.
Определенно увидимся, Андрес, определенно.
Однако когда я вернулась, глаза Гвинет вспыхнули гневом.
– Решила поболтать с сыном вице-регента? И каково это – опуститься на самое дно?
Я ответила ей плутоватой улыбкой.
– Хоть раз поверь в меня, Гвинет. Разве не ты сказала, что мне пора перестать строить из себя хорошую девочку? Он может знать что-то, что нам пригодится. Возможно, теперь шпионкой побуду я.
Рейф
Я вошел в казармы хирурга.
Тавиш, Джеб, Гриз и Каден лежали на койках – им всем была оказана медицинская помощь. Каден скрыл, что тоже ранен; рваный порез на пояснице. Небольшой, но все же требующий наложения швов. А в креслах напротив, закинув ноги на койки пациентов, сидели Оррин и Свен.
Как только они увидели меня, Тавиш и Оррин разразились оскорбительным освистом, словно я был чванливым франтом. Однако Джеб одобрил мое преображение.
– А мы-то уже привыкли к твоей помятой физиономии, – проворчал Свен.
– Это называется «принять ванну и побриться». Тебе тоже стоит как-нибудь попробовать.
Плечо Джеба обильно покрывали мази и компрессы. Врач сказал, что у него порваны мышцы, и теперь плечо придется держать неподвижным несколько недель. Ни конных прогулок, ни дежурств. Постельный режим три дня. За спиной хирурга Джеб корчил рожи, всем своим видом показывая, что ни за что на это не пойдет, и я пожал плечами так, словно никак не мог оспорить распоряжение врача. Джеб тотчас нахмурился.
Гризу тоже предписали несколько дней отдыха, а вот раны Тавиша и Кадена оказались несущественными и не требовали никаких ограничений. Каким-то образом врач упустил из виду то, что Каден был не из наших, и попросту принял его за очередного солдата.
– Эти двое смело могут отправляться в душ, – произнес он. – Я займусь перевязкой уже после того, как они приведут себя в порядок.
Он отвернулся, чтобы проверить Гриза.
Каден расположился у самой дальней стены, в полутьме, однако, когда он потянулся за рубашкой, на него упал свет, льющийся из окна, и тут я увидел его спину: короткую линию черной нитки, которой хирург зашил его поясницу, а затем – шрамы. Глубокие.
Его били кнутом, сразу понял я.
