* * *
– Это твои покои, – произнес Рейф, отодвигая в сторону полог, за которым скрывался вход в шатер.
Даже в тусклом свете подвесного светильника перед моим взором развернулось буйство красок: пышный ковер цвета индиго, весь усыпанный цветами, на полу; синее бархатное одеяло, белые атласные подушки и меховые покрывала, громоздящиеся на кровати с балдахином, украшенным вырезанными в форме львиных голов фигурками; изящные голубые портьеры, подхваченные золотой тесьмой и только и ждущие того, когда их задернут. Рядом стояла приземистая пузатая печка с замысловатой решеткой, а приставной столик украшали свежие васильки. Также я разглядела в углу небольшой обеденный столик и два стула. Да эти покои были куда роскошнее, чем мои собственные дома.
– А где будешь жить ты? – спросила я.
– Вон там.
В дюжине ярдов от нас была воздвигнута точно такая же палатка, и небольшое расстояние между нашими пристанищами внезапно показалось мне невероятно далеким. С тех пор как мы покинули Санктум, мы ни разу не спали порознь. Я привыкла чувствовать его руку на своей талии, ощущать тепло его дыхания на своей шее и теперь даже представить не могла, что сегодня он будет спать не со мной, особенно после того, как у нас наконец-то появилась возможность уединиться.
Я откинула локон с его лица. Его веки были тяжелы.
– Ты так и не отдохнул, да?
– Пока нет. Позже…
– Рейф, – произнесла я, останавливая его. – Некоторые вещи нельзя откладывать на потом. Мы ведь так и не поговорили о твоих родителях. Скажи мне, как ты?
Он опустил полог, заслоняя свет лампы, и мы снова оказались в темноте.
– Я в порядке, – сказал он.
Я обхватила его лицо и притянула ближе, наши лбы соприкоснулись, дыхание смешалось, и казалось, что слезы захлестнули нас обоих.
– Прости меня, Рейф, – прошептала я.
Его челюсть напряглась под моим прикосновением.
– Я был там, где мне нужно было быть. С тобой. Мои родители все бы поняли. – Каждое его слово пульсировало в пространстве между нами. – Если бы я остался с ними, то ничего бы не изменилось.
– Но тогда ты мог бы попрощаться.
Его руки крепко обхватили меня, прижимая к себе; казалось, в них было заключено все горе, которое он когда-либо мог себе позволить. А я могла лишь думать о том, насколько жестоко было его новое положение; все вокруг него неизменно ожидали чего-то.
Наконец его объятия ослабли, и он взглянул на меня. Усталые складки в уголках его глаз обострились, а в улыбке засквозила вымученность.
– Останься со мной? – попросила я.
Его губы встретились с моими, и между поцелуями он прошептал:
– Вы пытаетесь соблазнить меня, ваше высочество?
– Безусловно, – подтвердила я и неторопливо провела кончиком языка по его нижней губе. Так, словно это было мое последнее блюдо на этот вечер.
Он слегка отстранился и вздохнул.
– Мы находимся в центре заставы, за которой наблюдают сотни глаз. И возможно, прямо сейчас – из окон столовой.
– Кажется, ты не слишком беспокоился о том, что подумают другие, когда целовал меня там.
– Я был поглощен моментом. Кроме того, поцеловать тебя и остаться на ночь в твоей палатке – две совершенно разные вещи.
– Боишься запятнать мою репутацию?
Уголок его рта дернулся в злой усмешке.
– Скорее, опасаюсь, что ты запятнаешь мою.
Я игриво ткнула его кулаком в ребра, но тут же ощутила, как улыбка исчезает с моего лица. Я прекрасно понимала, что такое протокол, особенно в королевских семьях. Ей-богу, я подчинялась ему всю свою жизнь. И также понимала, что сейчас, когда все взгляды были прикованы к нему, Рейф находился в особенно деликатном положении. Но мы оба едва не погибли. И я устала ждать.
