Шон крепко держит меня за руку, когда мы входим. Туфли на высоком каблуке слегка жмут, а черное платье с высоким воротником сдавливает шею, так что мне все время приходится его поправлять. Я выпрямила волосы, как сказал мне Шон, подвела глаза. Но даже со всеми этими усилиями, я уверена, что не смогу угодить Элеоноре Эдвардс. Мысленно готовлюсь к её всевозможным недовольствам.
Ноги дрожат, когда я вижу своих родителей за самым дальним столиком у окна. От нервов к горлу подкатывает тошнота. Наверное, даже хорошо, что я сегодня ничего не ела.
– Элеонора. – улыбаясь говорит Шон, отпуская мою руку, и я чуть ли не падаю, теряя ощущение опоры.
Мама встает вместе с отцом, и они оба жмут Шону руку. Затем очередь доходит до меня.
– Дана. – кивает мне отец и садится за стол.
Мама вскользь оценивает мой наряд, и только потом её глаза находят мои. На лице появляется сдержанная улыбка.
– Привет, мам. – говорю я, как можно непринужденнее, но внутри все сжимается.
– У тебя что-то с телефоном? – спрашивает она, присаживаясь на место напротив отца за круглым столом.
Мы с Шоном садимся между ними.
– Нет, а что? – мои глаза устремляются в окно перед собой.
– Я пыталась дозвонится тебе весь день. – она поправляет приборы на столе так, чтобы они были идеально ровные, прям как её короткие волосы. Инстинктивно я выпрямляю спину, делая глубокий вдох.
– Я была занята.
– Чем же, позволь узнать?
– Проходила собеседование.
– Весь день?
Я не отвечаю. Но это и не нужно. Потому что стоит поднять на нее глаза, как я читаю разочарование на ее лице. Чтобы я не ответила, это не удовлетворит ее, как обычно. Поэтому я просто пожимаю плечами.
Официант приносит нам меню, и мы делаем заказ.
– Шон, как тебе жизнь в Париже? – интересуется Элеонора.
– Прекрасно. – улыбается Шон. – Компания быстро расширяется.
– Твой отец, наверное, гордится тобой. – вдруг говорит папа.
Ричард Эдвардс – лучший хирург на всем западном побережье Соединенных Штатов.
– Не знаю, – честно отвечает Шон. – он всегда хотел, чтобы я работал на него. Но я рано понял, что инвестиции – это не мое. – усмехается он, и на лице отца появляется улыбка.
Боже, если ты меня слышишь, пусть еду несут быстрее, молю я про себя. Но официант лишь приносит бутылку вина и разливает ее по бокалам. Алкоголь тоже сойдет, спасибо.
– Мы частенько видимся с ним. – продолжает Ричард. – Думаю, нам всем стоит в августе съездить в Ниццу отдохнуть, как считаешь?
– Было бы неплохо.
Черт, надеюсь, я подхвачу какую-то инфекцию или обо мне просто забудут, вот прям, как сейчас. Даже неделя с моими родителями вызывает зуд на коже.
Я делаю внушительный глоток вина и тут же замечаю неодобрение на лице мамы. Отлично, теперь, она наверное думает, что я еще и алкоголичка. Делаю еще глоток, осушая бокал полностью. Затем беру бутылку, но Шон перехватывает её и сам наливает мне.
Спустя, как мне кажется, целую вечность приносят горячее. Родители увлечены рассказом Шона о его работе, так что даже не замечают меня. И во мне теплится надежда, что так оно и останется, но вдруг мама делает глоток вина, и спрашивает:
– А чем ты занимаешься пока Шон на работе?
Отпиваю еще из своего бокала, чтобы протолкнуть кусок мяса.
– Работаю официанткой. Буквально сегодня устроилась в новый ресторан. – сухо отвечаю и пью еще, чтобы перед глазами наконец расплылось разочарованное выражение на лице матери.
