Родной человек звучит. Родной ледяной, родной вампир… Дикость–то какая!
– Ната! Мы к тебе с вопросом! – я дернулась в усилии прикрыть одеялом светло–зеленое больничное рубище, громко именуемое «ночной рубашкой». Ну да, рубашка… Генрих четвертый для покаянных процессий по Парижу и то краше рядился.
В палату ворвался ураган–Альпин. Вот как этому гаду удается неизменно выглядеть, словно неделю отсыпался по десять часов, сходил в спортзал раз пять, не меньше, в косметологическом салоне и спа вообще прописался.
Разве только расовая особенность – бледность – не красила Ледлея. Серые глаза отливали голубым, белая рубаха с кружевными манжетами и воротом здорово подчеркивала мускулистую грудь, преотлично заметную в вырезе. Черные кожаные штаны и высокие сапоги дополняли облик благородного разбойника, от одного взгляда которого женщины падали и сами собой укладывались в штабеля.
Врач, соседствующий с ним, выглядел ну совсем невзрачненьким. Крепко сбитый, почти без животика, нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза – ни дать ни взять индюк рядом с соколом. Впечатление дополнял низкий рост эскулапа, едва достававшего Альпину до плеча, и небольшая сутулость рядом с шикарной осанкой Ледлея – короли обзавидуются. Разве что смуглая, румяная кожа врача давала фору бледной вампирской. Пыщущему здоровьем лицу эскулапа не придавал болезненности даже зеленый халат, из–под которого торчал до невозможности накрахмаленный ворот белоснежной рубашки. Казалось, согни его посильнее – с хрустом сломается, подобно сухому печенью.
– Госпожа Велес, я ваш лечащий врач – Грорген Цен, – представился спутник Ледлея. Ага! Значит, в родне с лисами. Такие имена, вызывавшие заворот языка, намекавшие на деньги, драгоценности и прочие финансовые блага, давали только отпрыскам рыжиков и смертных. Недоделанным оборотням, как обозначают их в моем ведомстве. Мужики! Устоять не могут перед хрупкостью и такой ластящейся, с хитрецой лисичкиной красотой… Рыжики и волки – это вам не громилы–верберы и потрошители–каны. Пары с людьми создают нечасто, но относятся к этому философски. Мол, чего только в этом мире смертных не случается. Тут даже людоеды одежду носят.
Не прошло пары десятков лет, как и обыватели свыклись с подобными союзами.
И вот тут–то вскрылась одна проблемка. В браках между двусущими разных видов ребенок всегда получался в отца. Если папаня кан – к гадалке не ходи, дитятко будет жрать людей… ну, клонов, клонов – мы ж официально так считаем. Если вербер – клыки и буйные поросли волос по всему телу малому гарантированы. И во дворе нейтральной территории – обиталище всех «неформатов», включая супругов из разных племен – лучше такого за версту обходить. Хочет игрушку – отдал и бежать. Просит взаймы – бросаешь кошелек, и только тебя видели. Не ровен час, силушку не рассчитает, на одну руку положит, другой прихлопнет. Объясняй потом всю жизнь, что квадратная голова, а вместо носа лепешка у тебя не потому, что мутант очередного невиданного племени.
Однако стоило оборотням польстится на человеческую женщину – сверх–ДНК прощай. Чаще всего дети рождались смертными… и крайне редко нелюдями. Мой лечащий врач удачно пополнял статистику.
– Я вас слушаю, – обратилась к нему, не сводя глаз с Альпина, взявшего за руку и примостившегося на краю постели.
Снова теплые мурашки хлынули в ту часть тела, которая еще хоть что–то ощущала. В груди екнуло, сжалось, затрепетало… Будьте вы неладны, женские сопливые романы, ведь правы – есть они, эти треклятые мотыльки в животе.
