Она шла минут десять, может, пятнадцать, стараясь не терять из виду едва заметные примятости травы, надломленные свежие веточки – скупые следы того, кто регулярно ходил здесь до неё. И вдруг она увидела их – уже явные, неоспоримые признаки недавних строительных работ. Небольшая полянка, грубо расчищенная от кустарника и мелких деревьев. Неаккуратная куча свежевыкопанной земли, поспешно прикрытая куском старого зеленого брезента. Несколько пустых бумажных мешков из-под цемента, небрежно брошенных под раскидистым деревом. И отчетливые следы тяжелой садовой тачки, ведущие куда-то дальше, в самую непроглядную чащу.
Лили пошла по этим свежим следам, её сердце замирало от страха и странного, почти болезненного предвкушения страшного открытия. Следы привели её к густым, почти непроходимым зарослям высокого папоротника и дикого колючего кустарника. На первый взгляд – абсолютная, непролазная чаща. Но Лили заметила, что толстые ветки в одном месте явно надломлены и аккуратно раздвинуты, образуя узкий, почти незаметный проход. Она осторожно, задержав дыхание, протиснулась сквозь них и оказалась на небольшой, плотно утоптанной площадке, надежно скрытой от посторонних глаз со всех сторон густой стеной зелени.
И здесь, прямо посреди этой площадки, она наконец увидела его. То, что она так боялась и одновременно так отчаянно хотела найти. Вход.
Это был уже не просто странный квадрат вскопанной земли, как тот, первый. Это был настоящий люк. Тяжелая рифленая металлическая крышка, грубо окрашенная в тускло-зеленый защитный цвет, почти полностью сливающийся с окружающей лесной растительностью. Люк был утоплен вровень с землей и тщательно замаскирован сверху толстым слоем живого мха, вырезанного дерна и опавших прошлогодних веток. Если бы она не знала точно, что искать, она бы непременно прошла мимо, даже не заподозрив, что под её ногами скрывается вход в иной мир. Но она знала.
Рядом с люком земля была неровно взрыта, виднелись свежие следы острой лопаты, комья липкой красноватой глины – той самой, что она так часто видела на одежде и рабочих ботинках отца. Воздух здесь был тяжелым, спертым, густо пахло свежевскопанной землей, ржавым металлом и чем-то еще – слабым, едва уловимым, но стойким запахом машинного масла или дизельного топлива.
Лили стояла неподвижно перед замаскированным люком, чувствуя, как по спине бегут холодные мурашки, несмотря на теплую погоду. Вот он. Настоящий. Вход в таинственный подземный мир её отца. Вход в его бункер Судного Дня. Вход в тот самый кошмарный лабиринт из её повторяющегося сна. Он был реален. Все её самые дикие страхи, все подозрения – все оказалось правдой.
Она медленно опустилась на колени рядом с холодным люком. Крышка выглядела очень тяжелой, массивной, герметичной. На ней не было видно ни ручек для открывания, ни замочных скважин снаружи. Как же он её открывал? Должен быть какой-то хитрый скрытый механизм, какой-то секрет. Она провела кончиками пальцев по холодному, слегка влажному металлу, покрытому тонким слоем грязи и прилипшего мха. Под пальцами она нащупала небольшую, едва заметную выемку, тонкую щель по периметру крышки.
Искушение было почти невыносимым. Попробовать поддеть крышку перочинным ножом? Попытаться сдвинуть её хоть на сантиметр? Заглянуть одним глазком внутрь, в непроглядную темноту? Увидеть своими глазами, что же там, внизу? Но первобытный страх все-таки оказался сильнее. Страх перед тем, что она может там увидеть. Страх, что отец может вернуться в любой момент и застать её здесь. Страх, что, открыв этот зловещий люк, она невольно выпустит наружу что-то неописуемо ужасное или, наоборот, сама окажется в ловушке, из которой уже не будет выхода.
