Встаю. Ноги ватные, каждый шаг даётся с трудом.
Открываю дверь, и голову приходится задирать вверх — да что же он такой высокий!
— Инга, — Пахомов виновато улыбается, — это правда не то, что ты подумала. Знаю, фраза дурацкая. Но сейчас она кстати.
Мотаю головой:
— Не понимаю, о чём вы, Валерий Евгеньевич.
И я честна.
Пахомов хмыкает:
— Полагаю, понимаете, Инга Юрьевна, — он возвращается к официальному тону, в который неизменно добавляет ехидства. О тех злосчастных чёрных мешках.
— Ах, о них! Не стоило беспокоиться.
— Стоило, Инга, — он достаёт из-за спины три роскошных красных розы. Такие называют «розы жениха»: почти метровый стебель, бокал с гранёный стакан, цвет — самый насыщенный алый бархат.
Я ахаю — мне никто ещё не дарил таких роскошных цветов. Принимаю подарок, прячу нос в венчике. Запах — ммм… исканные французские духи.
— Спасибо, — бормочу, не глядя на него.
— Не за что, — отзывается Пахомов, и в голосе его слышны нотки усталости. — В тех мешках — розы. Миллион алых роз. Для тебя, Инга.
Я всё-таки решаюсь вскинуть взгляд, и тону в жидком серебре.
Он протягивает руку, нежно обводит контур лица, наклоняется и целует в лоб.
— Спи спокойно, Белль. Чудовище будет стеречь твой сон.
Я улыбаюсь ему, пытаюсь унять бешено колотящееся сердце и, с ужасом понимаю: поплыла! влюбилась! втрескалась по уши! В запрещённого мне мужчину. В того, с кем никогда не буду счастлива.
Прячу лицо в розах и отступаю в комнату.
Пахомов не идёт за мной. Он позволяет мне закрыть дверь.
Я плюхаюсь в кресло, кладу розы на колени и в сотый раз спрашиваю себя: что мне теперь делать?
…хорошо, что здесь дом полон антиквариата. Пристраиваю подарок Пахомова в старинную напольную вазу, раздвигаю диван и готовлюсь спать.
Чудовище обещало сторожить мой сон, и я ему верю.
ВАЛЕРИЙ
Они приезжают утром…
После беседы с моей Белль мне не спится. А потому рассвет встречаю у себя в кабинете, наблюдая в большие окна, как солнце золотит верхушки деревьев в саду. Ужасно хотелось встать за мольберт и нарисовать это. Но у меня есть неотложные дела, которые нужно было решить сейчас.
Всю ночь просматриваю донесения моих людей и пытаюсь придумать, что делать с Лютым, Князем и Багратом. Эти трое начали зарываться, и мне это очень не нравится.
После смерти отца влияние моей семьи немного пошатнулось. В основном, из-за пристрастий Тёмочки, который с непередаваемым рвением ринулся проматывать отцовское состояние. Брат никак не мог вырасти из подгузников, и до сих пор верил, что его окружают настоящие друзья и отцовские деньги тут ни при чем. А я никак не мог наскрести в себе достаточно сволочизма, чтобы вылечить у брата этот недуг. Жизнь вылечит, моя задача — быть в этот момент рядом и поддержать.
В общем, я любуюсь садом, рассветом и думаю, что день обещает быть отличным. Но как обычно — не судьба.
Сначала мне отзванивается Тугарин и ставит в известность, что к воротам подъезжает броневик спецуры. И уже через несколько минут после его звонка усадьбу практически берут штурмом.
Правда, машину со спецназом я приказал без шуму и пыли пропустить за периметр — ссориться с правительственными организациями, когда троица активировала непонятную деятельность, не с руки! Люди «в чёрном» с автоматами наизготовку молниеносно оцеплевают периметр и просачиваются в дом, укладывая охрану мордами в пол.
Подбегает Тугарин и на правах моего зама пытается перетереть с их замом.
