– Да, посторонние бывают редко, мы никого не гоним, но в основном на службе все свои.
– То есть нового человека вы бы заметили?
– Я, конечно, не разглядываю абсолютно каждого прихожанина, но обычно нового человека я замечаю.
– Тогда напрягите память и вспомните, были ли эти посторонние?
Священник долго думал, а потом решительно мотнул головой:
– Да нет, не примечал я незнакомых, все свои были.
– Точно?
– Точно.
– Тогда все же нельзя исключать версию о причастности к преступлению кого-то из местных.
– Да быть такого не может, – опять всплеснул руками староста.
– Возможен наводчик поневоле. Например, ездил в город покупки на ярмарке делать и разговорился с кем-то. Рассказал про икону древнюю. Вот этот кто-то на заметку и взял. Словом, есть о чем ваших сельчан поспрашивать. А сейчас надо осмотреть территорию вокруг храма.
* * *
Петр Андреевич вышел из храма и стал обходить его, внимательно осматривая стены и землю. Поиски оказались небезуспешными. Около северного придела на краю лужи (спасибо ночному дождичку!) удалось обнаружить след от сапога. По размерам он очень подходил к следам, которые были обнаружены в храме. Теперь точно можно было судить о размере ноги преступника, а также о его росте. Возможно, что храм ограбил человек высокого роста – размер стопы у него солидный. И самое главное – след был особенный: каблук подбит подковкой, а на подковке явно виделась надпись, точнее не надпись, а две какие-то буквы.
– А вот это уже интересно, – воскликнул Петр Андреевич. Он силился понять, что за буквы отпечатались на песке. Разобрать это было не очень легко: буквы переплетались друг с другом. Наконец следователь понял, что перед ним вензель из двух букв – С и К.
Потом Железманов обратился к старосте:
– Ты не знаешь, у вас на селе кто носит сапоги с такой франтоватой подковкой?
– Так, ваше благородие, у нас сапоги в такую пору мало кто носит. Все больше в лапотках ходим или босиком. Тепло уже.
– И все же взгляни, ни у кого таких сапог не замечалось?
Староста подошел к следу, некоторое время всматривался в него, потом пожал плечами:
– Нет, таких ни у кого не припомню.
– А есть кто-нибудь, чьи имя и фамилия подходили под эти буквы?
Староста наморщил лоб и наконец произнес:
– А тебе фамилия нужна или как звать по батюшке?
Дело в том, что в крестьянской среде понятие «фамилия» часто смешивалось с понятием «отчество». Суффикс «вич» (Андреевич или Николаевич) использовался только по отношению к более привилегированным слоям. У крестьянина отчество звучало иначе – Андреев или Николаев. То есть, например, современное ФИО Семен Иванович Николаев относительно крестьянина звучало как Семен Иванов Николаев. Именно это имел в виду староста.
Железманов пояснил:
– И так, и так подойдет.
Староста подумал еще и, наконец, выдал:
– Есть у нас Семен Колобов. По батюшке Петров будет.
– А где живет этот Колобов?
– Так в избе с родителями живет.
– С родителями? Ему сколько?
– Да годков пять, наверное, исполнилось.
Нет, пятилетний клюквенник – это из области фантастики. Но больше никого староста припомнить не смог. Петр Андреевич достал бумагу, карандаш и начал зарисовывать след. Естественно, что он измерил длину и ширину следа, четко повторил форму носков обуви и, конечно, тщательно зарисовал буквы на подковке. Однако надо было убедиться, что след оставлен именно незнакомцем, а не кем-то из жителей Кириловки. Поэтому следователь задал еще один вопрос:
