Больше футбол я любил. Да и прочьи командные игры.
В армии тоже пришлось подружиться со спортом, там, правда,
были свои заморочки, далекие, в общем, от спорта.
А в институте уже расслабуха пошла в этом смысле.
Хоть и играли порою в футбол мы на сцене во время
тех репетиций, где не было мастера, ибо он точно
нас отругал бы за это, но все ж это было не часто.
Ну, а потом, после ГИТИСа, спорт я забросил совсем уж.
Так, иногда, отожмуся от пола иль вот, как сегодня,
просто по лестнице вверх устремлюсь, разминаясь немного.
Выйдя на улицу, я с наслаждением солнце увидел.
Взял я листок, что у входа в метро раздавал всем прохожим
бледный мужчина в потертом пальто и дырявых ботинках.
Мельком взглянул на листок: зазывают на платные курсы
по изученью английского. Русский язык бы освоить!
Скомкал листочек и выбросил: некогда этим заняться!
Да и желания нет. Да и денег мне жалко на это.
Да ведь и денег же нет. Стоп. О деньгах покамест не думать.
Вот на работу приду… Наслаждаясь чудеснейшим утром,
я зашагал вдоль забора. Беспечность полезна для духа.
Как хорошо бы сейчас оказаться на родине, возле
моря спокойного. Утром в такую погоду подобна
глади стекла его даль, и едва возле берега дышит
море, волну за волной нагоняя на берег беззвучно.
Там тишина. Только чаек порой крик услышишь да хлюпнет
тельце баклана о воду, охотника за мелкой рыбой.
Здесь же, в Москве, если вслушаться – гул беспрестанный и ночью.
Днем же – и скрежет, и вой, и сигналы – безумие, словом.
Если не жить этим ритмом и, скажем, приехать в столицу
со стороны, то подумаешь: бедные, бедные люди!
Да и себя станет жалко: как в джунглях таких одиноко!
Если же есть чем заняться, как мне, например, то привыкнешь
к этому ритму и впишешься в архитектонику эту.
Впрочем, мечта моя вне этой жизни лежит. Я хотел бы
жить сибаритом и с женщиной близкой, любимой шататься
по континентам и странам, в гостиницах разных ночуя.
Там бы любовью я с ней занимался (чем чаще, тем лучше)
и наслаждался красотами чуждой обоим нам жизни.
И оттого, что вокруг ни души нет знакомой, нам было б
вместе с любимой так странно, так мы бы друг друга любили!
Два одиноких, заброшенных в мир человека, вдруг стали б
целым одним. О, как я бы хотел этой жизни на грани
света и тьмы. Думать лишь о любви и о смерти – вот благо!
Но для такой праздной жизни нужны людям деньги. О горе!
Вот и работаю я, чтоб хотя бы частицу мечтаний
осуществить. А другого мне в жизни, пожалуй, не надо.
Раньше я славы хотел, да и нынче бы не отказался
если б пришла она, но не умру без нее – это точно.
А без любви не прожить. Для чего тогда, братцы, работать?
Да и работать желательно мало. Чем меньше, тем лучше.
Все же до нищенства не доводить себя – в нем униженье.
Я и писателем стал потому лишь, чтоб дома работать.
Ну, это я завернул – все же были к тому предпосылки.
Да и не платят за труд ни гроша мне писательский. Фирму
вынужден был я создать по устройству людей на работу
вместе с приятелем. Этим кормлюсь я на самом-то деле.
Вот и иду на работу. В подъезд захожу того дома,
что знаменит тем, что здесь жил когда-то Булгаков, и здесь же
происходили событья, известные нам по роману
про Маргариту и Мастера, – рядом «плохая квартира».
Ну, а в подъезде, куда я вошел, если верить газете,
Фанни Каплан проживала, что в Ленина хоть и стреляла,
но только ранила. Впрочем, что здесь проживала эсерка —
я почерпнул из «МК», если память мне не изменяет.
