«Ново-Архангельск» поставили на слип, но ненадолго. Шесть «Ново» фактически готовы, ждали меня и маму, чтобы окрестить. Большая партия снарядов и картузов подготовлена. И, самое смешное, нет, самое важное: четыре батальона морской пехоты сформировано из айну, как сахалинских, так и с Эдзо. Переименование острова пока не произошло: ни одно из племен никогда не называло остров «Ватарисима», это было единственным названием, известным иезуитам и голландским миссионерам, но взято оно из японского источника. Все племена использовали в названии слово «Мосири», как обозначение «мира», большой земли. И Сахалин называли именно так: Трепун-Мосири, длинная, или «узкая», большая земля. Но большая земля была у каждого племени своя. Ладно, позже разберемся. Сейчас не до этого. Через день, требовалось «вернуться» в свой «Белый дом», собрал всех, кто оставался здесь и заслушать их отчеты о проделанной работе. Спать пришлось в санках, которые сделали несколько остановок для смены лошадей, но к утру я ткнулся в давно забытые подушки своей спальни, не забыв сообщить бывшим дворовым своей супруги, что вечером у меня большой «мальчишник», и кто хочет сменить место жительства, пусть напишет челобитную. Прасковья Никитична уехала в Москву, и возвращаться, вроде, не собирается. А вас тут отсутствие церкви смущает. Кому не нравится, всем подпишу. Так как девиц дворовых почти не осталось, одни мужики, то ехать никто не захотел. Поварихи, они тут замуж повыходили, пришли несколько заплаканными, видимо, мужья немного объяснили им: «Что ты, дура, делаешь? По розгам соскучилась? Так я тебе щаз выпишу, неделю сесть на задницу не сможешь! Ты же в крепь лезешь!». Так что ужин они не сорвали, двор был в полном порядке, в доме чистота. Начали собираться гости, мы давно не виделись и с каждым требовалось поцеловаться и пообниматься. Все уселись, выпили за успешное возвращение. Океан дело такое: вернулся и радуйся, значит, он тебя отпустил. Сыт был или спал. В осталных случаях от себя не отпускает. Тоже самое можно сказать и про сильных мира сего. Весть о победе под Соловками пришла еще осенью. А дальше возник провал: ни что, ни куда, ни зачем не сообщили. До самого прихода не было никаких известий о том, что я жив и возвращаюсь домой.
– О том, что делал и что предстоит сделать позже. Вначале о заводе в Романове-на-Амуре.
Попытался встать Богданов, который отвечал за строительство там.
– Елисей Иванович, мы за столом и просто вспоминаем: что требовалось сделать и чем закончилось.
– Я тебя понял, Сергей Иванович. Домна №1 встала на прогрев, два конвертера и воздуходувки для них готовы. Цех непрерывного литья закрыт, но еще достраивается. Пути до Удинского карьера готовы, но поставок локомотивов для них не было, не готовы. Ускорить бы требуется.
– А где Савелий Лукич?
– А его больше нет, лег и больше не встал. Царствие ему небесное! Уменьшить расход воды пока не получается.
– Вентилятор поставить пробовали?
– Нет, а куда?
– Ох, Лукич, Лукич! Завтра поговорим, были там и чертежи, и все оборудование, для того, чтобы сэкономить пар. Видать Лукич не успел об этом сказать.
– Да он до того, как машина была построена умер. За два месяца до сдачи.
Серьезная потеря, и молодой же еще был, чуть за полтинник! Обводя взглядом соратников, встретился глазами с Семеном Толстым. Было видно, что он хочет что-то сказать.
