Как мне на этот раз целовать Джейсона Фемура в зад, чтобы выкрутиться? Мать бы разразилась очередной тирадой о том, что удивляться нечему, раз принимаю на службу «безродных дворняг».
Мой кабинет кипами заваливали документы, неподписанные предложения об обмене ресурсами и просьбы отрядить солдат. Под слоем развернутых свитков лежала карта Седого холма, над которой я просидел не одну бессонную ночь. В кабинете с трудом развернешься, но он служит мне добром: по правой и левой стене высились шкафы для бумаг, а посередине стоял простой письменный стол.
Лейтенант Хендрикс с досадой в глазах свел брови.
– Она отличный солдат! Надежная, верная, сильная – и с запалом. Ты сам видел ее в бою! Какой огонь, Эрефиэль!
Его густая щетка усов оживленно, пылко шевелилась, как и все лицо в мелких морщинках. На почти пятом десятке лейтенант обладал исключительно острым и проницательным умом, не имеющим равных, пусть и уступал молодым в быстроте и свирепости – из-за брюшка.
– В ее запале и проблема. Джейсону Фемуру наплевать, какая она в бою! Надо же было не поладить именно с его сыном… Папаша потребует суровой кары.
Хендрикс взвешивал возможности.
– Гм, но ведь это не первенец, а четвертый…
– Пятый.
Он кивнул.
– Пятый сын. Может, отец проявит снисхождение.
Я с горькой усмешкой помотал головой: Джейсон Фемур – и проявит снисхождение! Для него простить такую пощечину – все равно что открыто расписаться в своей немощи.
– Ты не понимаешь. До сына ему и дела нет. А вот до своего имени, которое Нора попрала, – напротив. Она, можно сказать, подняла руку на самого отца.
Тут нас прервал стук в дверь.
– Войдите, – отозвался я, опираясь о деревянный стол пальцами.
На пороге возникла вооруженная девушка с забранными в пучок темными волосами. Ее приятные скромные черты искажало возмущение. Нора поникла и не смотрела нам в глаза – точь-в‑точь малое дитя перед отповедью.
– Оставьте нас, – приказал я Хендриксу.
На выходе он рукой в перчатке сжал Норе плечо и что-то шепнул на ухо.
– Лейтенант!
Хлопнул ее напоследок по спине, закрыл дверь.
Я устремил на Нору протяжный взгляд. Все тянулись, тянулись секунды. Было видно, как стыд в ней борется с гордыней – и пока не ясно, кто кого теснит.
Висело молчание, и лишь гомон солдатских голосов со двора его разгонял. Нетрудно догадаться, из-за чего шумиха. Нора мялась, не решаясь заговорить первой.
– Что скажешь в свое оправдание? – подтолкнул я разговор.
– Он сказал, чтобы я перед ними всеми ноги раздвинула!
Слова слетели с ее языка так, будто их заранее готовили к залпу. Едва она открыла рот, я уже поднял ладонь.
– Ты унизила и покалечила отпрыска одного из самых влиятельных дворян Клерии. Того, кто приходится ближайшим советником королю Астону. Самосуд я не потерплю, даже если Кэссиди к тебе лез.
Нора напряглась и с суровой миной вздернула подбородок. Если прежде ее стыд выдавали красноречивые морщинки на лице, то теперь они полностью разгладились.
– А вдруг он бы попытался меня изнасиловать?
– Тогда следовало бы доложить мне, – вздохнул я.
Сам не верю, что говорю и что подразумевают мои слова. Но это будет меньшее из двух зол.
– В прошлый раз, когда я пожаловалась, вы его только отчитали. Он не унялся.
Нора права. Будь по-моему, Кэссиди бы ни за что не получил места в гарнизоне. Тошно было наблюдать, как в битве он прячется за спинами гибнущих товарищей. Даже вспоминать мерзко.
