– Вот так оно, да, Лисица? – пробормотал себе под нос, облапав зенками ее грудь и снова неизбежно вернувшись в своих визуальных облизываниях к развилке ее бедер.
Хер знает почему, но сейчас я подумал о Камневе. О том, как он вцепился в Рокс с ходу. Первый раз сшиблись они, подгреб под себя – и все, сцепило их намертво. В моем кругу такое не принято, дикость и примитив галимый, ничего, кроме насмешек, вызвать не способный. У нас же в почете свободные нравы, отрицание любых ограничений в виде брачных или иных прочих уз и презрение ко всем этим зверским ухваткам с заявлением прав собственности на партнера. Да еще сразу. Права на реальную собственность и состоятельность, отнюдь не как человека и мужчины, куда как важнее чувств и души внезапных порывов. Но вот ведь какая штука причудливая со мной происходит. Сижу в лесной глухомани после того, как чуть не сдох недавно, смотрю на это спящее рыжее недоразумение и осознаю так ясно-ясно, вообще без тени сомнения, что я не только хочу ее трахнуть и сделаю это, пусть потом хоть потоп. Я не представляю себе, что после ее отпущу. Не складывается такой сценарий в моем разуме. Всегда складывался, существовал как единая модель ближайшего будущего по умолчанию, а тут нет. А я с ней еще и не спал ведь. В этом вся загвоздка? Или в чем другом? Как так внезапно тебе становится не срать на человека, которого ты, по сути, знать не знаешь? Вот на всех… ну, почти и всегда срать, а на вот эту почти малолетку с, чую, кучей ой каких нехороших секретов – нет. Почему она первым делом решила, что это нас за ее некие грехи прихватили? И не ныла же, в панику не впала. Она, зараза эта моя мелкая, стала для меня лазейку искать, как соскочить от ее якобы неприятностей. Хочу знать и узнаю. Зачем мне это? Надо. И все тут. В чем дело?
– Не похер ли в чем, – буркнул себе под нос и осторожненько выскользнул из-под Лиски, укладывая ее на лесную подстилку.
Пока развлекал себя ментальной дрочкой на нее, день стал вечером и пчелы летать практически перестали. Можно теперь и попробовать к вагончику сунуться с целью взломать дверь и устроиться на ночлег более удобно, да и какой-нибудь жратвой разжиться.
При ближайшем рассмотрении прицеп показался мне даже более добротным, чем раньше. Метров шесть длиной и жилая средняя часть где-то в два шириной. Наверху кстати бочка по прикидке на полтонны. Неужто нам тут и нечто вроде душа обломится за все наши злоключения? Только бы суметь дверь вскрыть как-нибудь. Я поднялся на три высоких ступени, взялся за ручку и чуть на жопу не брякнулся, когда от моего рывка, в который я силы так хорошенько вложил дверь взяла и легко распахнулась.
– Охереть! – я даже присвистнул, оглядев чистую комнату, стены и потолок которой были обшиты деревом. – Да мы живем прямо! Еще и по-царски!
С одной стороны неширокая, но аккуратно, чуть не по струнке заправленная клетчатым одеялом лежанка, дальше стол у окна с парой стульев, полки с кучей всяких консервов и прочих припасов, посуда. И даже хрень такая, как бишь ее… керогаз или примус, пахнущая керосином, имелась, и лампы две тоже керосиновые. Вдоль противоположной стены рядки алюминиевых фляг и развешаны всякие непонятные штуки, наверняка для работы с пчелами. Но самый цимес – в дальнем конце комнаты было действительно пространство, отделенное от всего клеенчатой душевой шторкой. Отдернув ее я увидел кусок пола в кафеле с невысоким бортиком и сливом посредине, на деревянном табурете мыло с мочалкой. Крутанул вентиль у потолка, и полилась водичка. Чуть теплая, нагретая исключительно солнцем за день, но не ледяная же речка!
