Я буквально бегом рванул обратно за Лиской, и, нырнув под низкий полог из еловых веток, завис-таки на пару секунд, уставившись на нее. Коленки голые сбитые к животу подтянула, ладони под щеку подсунула, свернулась чуть не клубком, жопку круглую, такую, что аж челюсти вцепиться сводит, оттопырила и спит. Спустить бы эту сраную джинсу, открыть себе вид на плотно сжатые в таком положении губы естества, нырнуть между ними языком, чтобы проснулась, охреневшая и сразу промокшая… Не удержавшись, наклонился и провел ртом по ее бедру прямо до бахромы на джинсовых коротких шортах и пальцами скользнул, едва касаясь, по тому самому, горячему местечку, что искушало меня уже адски. И тут же чуть не взвыл, когда она неожиданно вцепилась в них, с силой выворачивая в обратную сторону, на излом.
– Убью у*бка! – зашипела она свирепо, ну натуральная фурия берсеркнутая.
Вскинул голову, наши взгляды столкнулись, и меня даже передернуло. Глаза у Лисицы были просто бешеные, хотя еще и подернуты сонной пеленой, и она судорожно шарила рядом с собой второй рукой.
Она моргнула, проснувшись окончательно, и отпустила, почти отбросила мои бедные пальцы.
– Мажор, ты больной совсем? – зарычала она. – А если бы я камень или палку нашарила! Ты башкой своей думаешь?
– Так нечем, – рассмеялся я, про себя снова задаваясь вопросом, что же за жизнь у нее была в этом клятом детдоме или еще где, если спросонья вот такая первая реакция. Бить, ломать, защищаться любой ценой и всем, до чего дотянешься. – Все же выбилось. Вставай, Лиска, я там нам хоромы на переночевать нашел. Со жрачкой, настоящей кроватью и даже душем!
– Ты гонишь?
– Не-а. Пошли!
Она еще сонно и подозрительно щурилась, потирая помятую щеку, когда подходили, но, только заглянув внутрь вагончика, рот открыла.
– Да это же… просто офигеть! – восхищенно прошептала, но тут же насторожилась: – А нам трындюлей не отвесят за то, что ты замок сломал?
– Не, не ломал ничего. Не заперто было.
– Да ладно? Так, может, хозяин недалеко отошел тогда?
– Если бы просто отошел – уже пришел бы, ночь почти. И ты вокруг смотрела? Нормальной дороги не видать. Вряд ли он пешочком бегает в село ближайшее. У него что-то типа трактора эту хрень здоровую перетаскивать. Или вездеход. Так что мы его издалека услышим.
– Все равно… не запереть-то почему?
– Пофиг, Лись, заваливайся. Мы здесь вандалить не собираемся, а что возьмем или съедим – компенсируем потом.
– А хотя бы изнутри оно запирается?
Я посмотрел на обратную сторону двери. И да, там был засов такой дебелый и вся дверь так-то железная. Была бы заперта – я бы об нее убился, но не взломал бы.
– Да! – ответил, захлопнул дверь и грюкнул засовом, задвигая тот, развернулся, скорчив угрожающую рожу. – Ну все, ты попала в мои лапы, наивная жертва. Теперь не вырвешься! Сейчас стану тебя кормить от пуза и купать до скрипа, а после домогаться безжалостно.
– Согласна! Только приступай побыстрее, – фыркнула наглая мелкая и прошла мимо, щурясь и осматриваясь в полумраке нашего неожиданного убежища. – Особенно к первому пункту.
Первым делом, пока я зажигал керосинку, пытаясь поладить с этой хитрой штукой и не поджечь все вокруг, она сцапала с полки банку тушенки и принялась тыкать в нее ножом. Я отобрал, заработав недовольное ворчание.
– Погоди, я сейчас эту шайтан-машинку запалю, – указал я на керогаз, или как его бишь. – И разогрею. Холодная – невкусно.
