– Я не… я вообще-то занимаюсь наблюдением за местностью! – огрызнулась и действительно принялась шарить вокруг взглядом.
– Отбой наблюдению. Дальше пошли, – скомандовал мой спаситель-попутчик.
И мы снова пошли. Антон повел нас не по берегу, а в некотором отдалении от него, по лесу. Так что мы слышали, а иногда и видели реку, но сами не светились. Часа два шагали вполне себе бодро, но потом мне стало казаться, что на плечи начал давить груз и постепенно он все набирал вес. Да и оживленный вливанием свежей водички желудок принялся завывать от голода. За время сытой жизни в детдоме и у Корнилова я от этих ощущений отвыкла слегка, раньше-то сутками бродила с пустым брюхом, и ничего. У Антона в животе тоже бурчало, но жалоб не поступало.
– Домой приедем – закажем пиццу и суши, – сказал он так обыденно, будто мы были нормальной такой парой, что топала с работы или там с прогулки, а не выбирались мы, два случайно оказавшихся в единой жопе чужих человека, из глухого леса. И будто у нас был общий дом.
– Я бы и чебуреком с котятами на первом попавшемся вокзале обошлась, – буркнула, опять почувствовав, что даже в таких мелочах, как пристрастия в еде, мы очень уж разные. Я эти суши понтовые и не пробовала ни разу.
– Хм-м-м… чебурек – это такая зажаренная хрень из теста, что продают во всяких рыгаловках, от которых воняет за километр гребаным пищевым отравлением? – уточнил у меня Каверин, и его желудок взвыл особенно громко. Мой его поддержал, и я сглотнула слюну.
– Ага. А еще он жи-и-ирный, и из него сок такой течет прям по пальцам, – вздохнула я мечтательно.
– Не пробовал, но уже хочу п*здец как, – фыркнул Антон и кивнул в сторону реки. – А пока пошли еще водички похлебаем и дальше пойдем.
Мне очень-очень хотелось хоть самую малость отдохнуть после нашего водопоя, но безжалостный тиран, он же мажор, едва ли не пинками принудил меня топать дальше. И каким-то чудом мне это удавалось делать еще несколько часов. Лес изменился и стал не таким густым, и нам начали попадаться поляны со множеством всяких разных цветов. Не будь я уже практически на автопилоте, то, наверное, полюбовалась бы. Сейчас же мне было глубоко плевать на красоту, я смотрела исключительно себе под ноги, приказывая им переставляться. Потому и заметила маленькие красненькие ягодки, что подмигнули мне с носка моего ботинка при очередном шаге.
– Земляника! – рухнула на колени, как стояла, потянувшись к лакомству.
– Чего? – спросил Антон, тоже останавливаясь.
– Земляника, мажор! – ткнула я ему в кустики среди травы, которых тут была тьма. – Пасись давай!
– Надо же… – он опустился рядом и закинул пару ягод в рот. – Вот она как, оказывается, растет.
– Угу, я тоже раньше ее только в банках видала в варенье. И то не часто. – Соседку одну мою в детдоме бабуля навещала по выходным, которой по старости внучку наше гуманное государство не отдавало, вот она и носила домашние вкусняхи такие.
– Во, видишь, сколько уже у нас общего, – усмехнулся Каверин. – Ягоды – это круто, но нам надо идти, Лись.
– Ты злобный изверг, – проворчала, однако прекрасно осознавая, что он прав. закинулась еще десятком кисло-сладких и офигенски пахнущих ягод и встала. – Пошли.
Поляны стали еще больше, солнце пригревало все кайфовей, так и искушая повалиться в траву и вырубиться.
– Пчелы, – буркнул тянущий меня за руку вперед Каверин, отвлекая от этих мечтаний.
