Он открыл чемоданчик, в котором лежала летающая модель, сделанная из бамбука и бумаги. Бамбук был нарезан из старой лыжной палки. Палку он сломал в прошлом году, пытаясь увернуться от дерева в Сосновском лесопарке. Наибольшее препятствие он встретил, однако, не при монтировке элеронов а тогда, когда пытался нарисовать красную звезду на промасленной бумаге. Пришлось её сначала нарисовать на ватмане, затем вырезать и только после этого наклеить на киль.
– Здесь авиакружок? – спросил он, сверившись с номером комнаты.
– Здесь, здесь, мальчик, входи, – сказала крупная моложавая женщина в белой шелковой кофточке. На её шее был повязан короткий пионерский галстук, концы которого она все время разводила пальчиками в стороны, как народная артистка Ладынина в «Кубанских казаках»
– Мне нужен Иосиф Борисович, – сказал мальчик. – Он скоро придет?
– И-о-сиф Баа-ри-са-вич, – с растяжкой произнесла женщина в галстуке. – Ни-ког-да больше не при-дёт. И поджала губки. Её соседка по комнате, тоже в белой блузке но без пионерского галстука, стала согласно кивать.
– Иосиф Борисович слишком много интересовался… скажем… другим. Слишком много… Руководство не может терпеть пренебрегающих своими обязанностями.
– Ты понял? – спросила она мальчика и, не дожидаясь ответа, обронила:
– А еще герой войны… Пойдем. Как твоя фамилия?
Мальчик пошел за ней по широкому коридору. Они вошли в большую комнату, которую он бы назвал скорее зал (На уроке русского языка учительница как-то восхищаясь богатством русского языка, говорила – можно сказать зал, можно сказать зала, можно сказать зало…) В зале стояли длинные черные столы, окна выходили на Невский. За столами сидело несколько ребят.
– Эй, пацан, давай ко мне! – сказал один из них и подвинулся. Мальчик сел рядом и стал осматриваться. По стенам были развешаны фотографии в рамках различного размера. С потолка свисал, словно большой абажур, макет самолета. Модель была подвешена за крылья и хвостовое оперение.
– ПЕ-2, – сказал себе мальчик и отметил, что боковинки фюзеляжа были густо намазаны канцелярским клеем, судя по натекам и блеску. Когда в открытые окна влетал рев двигателей близко пробегающих машин, модель вздрагивала и вибрировала.
– Дети, – сказала женщина. – Дети, я буду вести у вас авиамодельный кружок. Вы уже пионеры и будете работать хорошо.
(Мальчику никогда не нравилось это – дети, пионеры и тому подобное.)
– Дети, – продолжала женщина, закинув голову назад, словно эстрадная певица перед началом сеанса на детском утреннике. – Дети, – в этой зале (Зале! – повторил про себя мальчик.) – В этой зале до войны пионер Марик Тайманов играл в шахматы с самим Михаилом Ботвинником! И хорошо сыграл!
– Посмотрите вот сюда! Она показала на большую фотографию, на которой молодой Ботвинник в больших очках ласково и несколько озадаченно пожимал руку чернявенькому пацанёнку в белой рубашке с галстуком.
– Так гордитесь же тем, что делают для вас наше родное государство и лично товарищ Сталин!
Его сосед наклонился и прошептал:
– Ты титьки видишь? Мой папаша сказал бы, вот подержаться бы…
– Зачем? – спросил мальчик.
– Ну… – неопределенно ответил сосед. – Ну… В прошлом году мамашка за такие слова та-а-ких пиздюлей ему поднакидала…
– А он потом тебе, – понимающе сказал мальчик.
– Ага, – пацан почему-то радостно закивал.
– Дети – снова начала женщина. – Мы будем учиться с вами строить модели современных самолетов. И обещаю, что через год ваши модели смогут летать. Она умолкла, вспомнив, что не спросила у новичка, которого ей подсунул Районный Дворец пионеров, что у него в чемоданчике.
