Читать онлайн Данияр Куантканов - Однажды на том берегу…

среди живых

свой цикл завершая,

мы попрощаемся,

кого запомнили, любя,

я там найду отца,

законы попирая,

позволь мне, мама,

вновь родиться у тебя…

Молодой человек вошел в знакомое здание райкома партии и поднялся по лестнице в кабинет товарища Джумаханова. Хоть и прошел уже год с их первой встречи, Куанткан на этот раз чувствовал себя намного увереннее.

– Входите, товарищ Есмуханов, присаживайтесь.

Секретарь что-то писал на листе бумаги и даже не поднял головы. Куанткан присел на стул рядом со столом и осмотрелся. Всё было почти так же, как тогда, в 1931-м году, только цветок стоял другой на подоконнике.

– Ну, как ваши дела? – секретарь отложил лист в сторону и только сейчас посмотрел на парня.

– Ассаламалейкум, ага, – Куанткан привстал и протянул, было, секретарю руку, но тот как-то нехотя и сухо ее пожал и уставился на него, ожидая ответа. Куанткан думал, что они поговорят с товарищем Джумахановым, как старые знакомые, но первый секретарь райкома партии держался формально и строго.

– Вы что же, товарищ Есмуханов, сюда были направлены, чтобы молодых девушек соблазнять? – громко спросил Джумаханов, да так неожиданно, что Куанткан вздрогнул.

– Никак нет, она мне нравится, и…

– Она чужая невеста! – заорал секретарь райкома. – Ты знал об этом, председатель?

– Да, но ее насильно хотят выдать…

– Тогда чего ты мне демагогию тут разводишь? – продолжал горланить товарищ Джумаханов. Он встал и наклонился прямо к лицу Куанткана. Молодой председатель не был готов к такому нажиму, у него от обиды полились слезы.

– Я честно хотел взять ее замуж, мы любим друг друга…

– Ты в первую очередь председатель советского хозяйства! А свои хотелки засунь куда подальше! Сейчас 32-й год, ты думаешь, наши враги спят? Не-ет! Они только и ждут, когда ты ослабишь внимание и оступишься. А таких обычно – к стенке!

Куанткан украдкой вытер слезы. Щеки горели. Он искренне не понимал, в чем его промашка, но про неожиданные ночные аресты и расстрелы прекрасно знал. А товарищ Джумаханов продолжал давить на восемнадцатилетнего председателя колхоза «Копбирлик».

– А может, я вас переоценил год назад, когда вы только приехали сюда, товарищ Есмуханов? – секретарь нависал над парнем, не отводя от его лица своего пылающего взгляда.

Куанткан в ужасе уставился на Джумаханова.

– Успехи имеют и свою теневую сторону, особенно когда они достаются сравнительно легко, в порядке, так сказать, неожиданности.

Секретарь обрушил кулак на стол. Потом уселся на место и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Такие успехи иногда прививают дух самомнения и зазнайства: «Мы всё можем!», «Нам всё нипочем!». Эти успехи нередко пьянят людей, причем у людей начинает кружиться голова от успехов, теряется чувство меры, теряется способность понимания действительности, появляется стремление переоценить свои силы и недооценить силы противника, появляются авантюристские попытки «в два счёта» разрешить все вопросы социалистического строительства…

Секретарь райкома громко и четко, слово в слово, процитировал слова товарища Сталина. Потом подошел к двери кабинета, плотно прикрыл ее и неожиданно доверительным тоном сказал:

– Пойми, ты ведь на виду и тебя обсуждают все, кому не лень. Ты не можешь во вверенном тебе хозяйстве делать с людьми, чего захочешь. Ведь получается, ты пользуешься служебным положением. Так?

Куанткан вытянулся в струнку. Стул вдруг показался ему невозможно жестким. Джумаханов положил свою руку на плечо парня.

– А Рахиму оставь в покое. С ее байским происхождением она тебе не пара… Я понимаю – молодость и все такое, но я бы советовал тебе не слишком увлекаться женским полом, особенно сейчас. Уверен, в твоей жизни еще будет много… возможностей.

Молодой председатель вышел из здания райкома партии и быстро зашагал по дороге прочь. «Как же так?» – думал он. Куанткан чувствовал себя, словно его побили, а душа разрывалась. «Во всей степи не сыскать второй такой, как Рахима…»

В середине прошлого столетия на карте еще можно было найти этот славный город. Сейчас его уже нет и все меньше людей помнят это имя, да и дух города унес ветер перемен. Потихоньку, совсем незаметно, все, что было гордостью, украшением и создавало особую атмосферу, стало исчезать, растворяться, уходить как из фантастического сна. Наверное, это неизбежно, как теряют детство или юность, которые уходят и не возвращаются никогда.

Какое же это было прекрасное место!

Город запомнился потрясающе уютным. Дома в несколько этажей могли, не мешая, соседствовать со старинными домиками с резными ставнями, небольшим палисадником с астрами и хризантемами и колонкой с холодной водой возле дома. Зелени было столько, что не видать ни самих домов, ни их номеров, ни названий улиц. Деревья огромные вековые. По улицам, в основном, стояли тополя пирамидальной формы и, если вокруг здания высажено много хвойных деревьев, значит это не простое здание, а важное учреждение. По его окружности всегда густой лес из особой красавицы – голубой ели. Высокая, пушистая с уникальным неповторимым цветом, когда зелень иголок незаметно переходит в голубой и создает волшебную палитру. На фоне суровых хвойных трогательно и нежно смотрелись розы. Много роз… Белые, розовые, красные, со сладким волнующим ароматом, особенно перед летней грозой. А еще по некоторым улицам и проспектам ровным строем рос боярышник. Один раз в году он покрывался красными гроздьями ягод, и все знали, что пришла осень.

Вокруг так тихо, чисто и спокойно.

Чудо-город располагался у подножия гор, зеленых и пологих. А чем дальше – тем выше, и лишь самые высокие из них обрамлялись шапками из снега и льда. Жарким летом эти шапки таяли, и поначалу, стекали шумными реками, а потом мирно и весело бежали по городским арыкам, на пару градусов освежая воздух вокруг. Арыки были везде, а вода в них прозрачная, холодная. Можно было часами слушать это журчание, забыв обо всем на свете.

Улицы города были прямыми как стрела и располагались строго крест-накрест.

«Это чтобы нам легко было найти друг друга» – говорили приезжим местные жители. – Назовешь пересечение улиц и любой может найтись. Не правда ли, удобно?»

Неспешно тренькая, трамвай доезжал до Зеленого базара. Ароматы разных фруктов встречали тебя уже издалека: дымок от мангала, запах шашлыка и экзотических азиатских салатов. Все ароматы смешивались и, первым делом, лишали покоя, затем возбуждали аппетит и неукротимое желание купить все и сразу. А запах свежеиспеченных лепешек хлеба из тандыра! Что на земле могло с ним сравниться…

Была у этого полумиллионника еще одна особенность, отличавшая его от множества других населенных пунктов. Из-за гор, его поверхность была наклонена с юга на север. Ты мог тяжело идти в горы и наслаждаться видом бушующей зелени на склонах. Или легко двигаться на север, но лишался возможности лицезреть очарование, которое оставалось за спиной. А восхищаться теми горами было из-за чего. Там находились райские сады, полные яблок, а в сезон их сбора, осенью, некоторые из них, случайно оброненные, непременно катились до самого северного, противоположного края города, к месту, куда пыхтя, прибывали поезда. Тут их находили люди, встречающие своих родных и друзей. Находили и дарили тем, кого так долго ждали и любили. Или кого не хотели отпускать.

Аромат тех яблок был волшебным, он заставлял людей скучать и обязательно возвращаться…

***

Маленький камешек, брошенный кем-то с улицы, звонко ударился о стекло окошка старого домика. В это время в комнате находилась девушка. Она сидела за столом, учила слова старинного русского романса и поначалу не обратила внимания на стук. После второго попадания, но уже в деревянную раму, девушка открыла окно и увидела Лупика. Из-за огромных, навыкате, глаз все друзья так его называли, хотя настоящее имя парня было Жаксылык. Он стоял за низеньким забором и махал рукой.

– Привет, что тебе? – спросила она.

– Быстро одевайся, как в театр. Поедем в одно место, там нас Ерболат ждет! – всем своим видом Лупик показывал, что надо торопиться.

Девушка посмотрела на часы, было около четырех. «Странно, что-то рановато для театра», – подумала она, но спорить и переспрашивать не стала. Она просидела уже несколько часов за книжками, отвлечься и прогуляться было бы неплохо.

– Ладно, сейчас соберусь, – ответила она парню.

– Давай, давай, Фариза, я жду!

Для похода в театр следовало одеться как-то по-особому. Она сняла с вешалки шкафа темно-зеленое платье из тонкой шерсти, приталенное и расклешенное книзу. Это был ее единственный, оберегаемый, как зеница ока, выходной наряд. На шею Фариза надела бусы из желтого металла, быстро сделала начес и высоко собрала волосы на затылке. Она обычно редко пудрилась, но это же ТЕАТР, поэтому обязательно надо было густо нанести пудру, накрасить губы и подвести глаза. На ходу стряхивая пылинки пудры с платья, она запрыгнула в коричневые кожаные туфли на высоком каблуке, взяла в руки маленькую коричневую сумочку и выскочила было на улицу. Но тотчас же развернулась, влетела в комнату и торопливо надушилась польскими духами «Быть может…»

Фариза была не очень довольна спешкой, поэтому всю дорогу поправляла то прическу, то платье, стряхивала с носа пудру с мыслью «Не слишком ли переборщила?»

Пока шли к остановке, Жаксылык все оглядывался на свою спутницу и улыбался во весь рот. Прохожие смотрели ей вслед, а Лупика распирала гордость из-за того, что именно он ведет эту красавицу по улице, пусть она и девушка его друга Ерболата. Они сели в подошедший трамвай, который, стуча колесами, повез их в сторону ТЮЗа, Театра юного зрителя, на проспект Коммунистический. От остановки предстояло немного пройтись и это было правильно. Потому что в самый модный район города в такой приятный бархатный летний вечер и надо было войти пешком при полном параде. Ведь это был знаменитый алма-атинский «Бродвей», Брод, – квартал, c другого конца прилегающий к оперному театру. Тут каждый вечер собиралась молодежь со всего города. Завсегдатаи приходили пораньше и занимали все скамейки, скептически посматривали на проходящих, снисходительно кивали головой на приветствия, оценивающе разглядывали девушек. Молодые пары, их здесь было большинство, с важностью пингвинов не спеша дефилировали, оглядывая друг друга с ног до головы. Лицом к лицу могли случайно встретиться бывшие любовники и те, кто был в курсе, с интересом наблюдали со стороны за этими мизансценами.

Впереди уже маячил квадратный портик театра с четырьмя колоннами, большими буквами ТЮЗ в верхней части фасада и открывшими рот масками на углах здания, как вдруг Жаксылык взял свою спутницу за руку и повел ее через улицу, направляясь левее от театра.

– Мы куда? – удивилась Фариза.

– Уже почти дошли, – ответил Лупик.

И тут взору Фаризы открылась картина, которая беспощадно контрастировала с вожделенным храмом Мельпомены, оставшимся по ту сторону улицы…

Это была летняя площадка пивного бара с киоском, вокруг которого вразброс располагались неопрятные столики. За хмельным напитком стояла длиннющая очередь из мужчин разного возраста и достатка. Пронзительно пахло воблой. Многие любители пива были уже изрядно навеселе. Девушка сморщила нос, так как не любила ни пива, ни пьяных людей, ни уж тем более запаха копченой рыбы и пожалела, что не захватила пузырек с дамскими духами. Только Фариза собиралась высказать Лупику все, что она о нем думала, как в конце очереди обнаружился Ерболат. Он помахал ей рукой и показал в сторону столиков. Жаксылык аккуратно взял Фаризу под локоть и, словно памятник Ленину, вытянул руку, указывая путь. Они подошли к одному из столиков, за которым уже сидел какой-то мужчина. Лупик усадил ее на свободный стул, хотел было по-гусарски щелкнуть каблуками, но забыл то самое движение, едва не упал, неуклюже развернулся и засеменил к Ерболату – помогать тому стоять в очереди.