– Он остается тверд. Значит, вы едете?
– Я согласился, но теперь вы меня тревожите.
– Нет! – воскликнула баронесса с лукавой улыбкой. – Этому я не верю. Вы такой шикарный. Искушенный. Это я вижу очень ясно.
– Перемените решение. Поедемте, присмóтрите за мной.
Это вызвало у баронессы взрыв веселья. Она мастерски скользила в танце, заливаясь смехом, а потом, когда Аллейн стал настаивать, внезапно приняла серьезный вид. Понизив голос, баронесса объяснила: она уверена, что Аллейн ей не поверит, но они с бароном действительно придерживаются самых пуританских взглядов. Они лютеране, сказала баронесса. Они, например, отнюдь не в восторге от римской ночной жизни, как ее изображают в итальянских фильмах. Аллейн когда-нибудь слышал об издательской фирме «Адриан и Велкер»? Если нет, она должна сказать ему, что они стоят на очень твердых позициях в отношении морали и что барон, их представитель за рубежом, поддерживает данный подход.
– В наших книгах все чисто, все честно и благотворно, – объявила она и с большим воодушевлением начала расписывать сей высокий стандарт литературной гигиены.
Это не поза, подумалось Аллейну, это склад ума: баронесса Ван дер Вегель (как, по-видимому, и ее муж) была по-настоящему набожной и, подумал он, искоса глядя на этрусскую улыбку, обладала, по всей вероятности, спокойной безжалостностью, которая так часто сопровождает пуританский характер.
– Мы с мужем, – сказала она, – согласны в отношении… кажется, вы называете это «терпимое» общество, правильно? Мы согласны абсолютно во всем, – добавила она со сдержанным бесстыдством. – Мы всегда счастливы вместе и соглашаемся в наших взглядах. Как близнецы, верно? – И она снова разразилась хохотом.
Танец, безмятежность, внезапные приступы веселости баронессы подтверждали ее несуразные заявления: она была чрезвычайно довольной женщиной, подумал Аллейн, физически удовлетворенной женщиной. Интеллектуально и морально удовлетворенной, кажется, тоже. Она повернула голову и посмотрела на сидевшего за столиком мужа. Супруги улыбнулись друг другу и приветственно пошевелили пальцами.
– Вы в Риме впервые? – спросил Аллейн.
Когда люди танцуют, и танцуют слаженно, то, какими бы чужими ни были они друг другу в остальном, между ними возникает физическое согласие. Аллейн немедленно уловил возникшее у баронессы отчуждение, но она с готовностью ответила, что они с мужем несколько раз бывали в Италии, и в частности в Риме. Муж достаточно часто ездит сюда по делам издательства, и когда это удобно, она его сопровождает.
– Но в этот раз вы просто отдыхаете, – уточнил Аллейн.
Баронесса подтвердила и спросила:
– Вы тоже?
– О, безусловно, – ответил Аллейн и отправил партнершу в дополнительное вращение. – А в предыдущие визиты вы посещали экскурсии с «Чичероне»? – поинтересовался он. И снова – ошибиться было нельзя – холодок отчуждения.
– По-моему, это бюро возникло недавно, – сказала баронесса. – Совершенно новое и крайне занимательное.
– Вам не кажется странным, – спросил Аллейн, – что, похоже, никого из нас особо не беспокоит отсутствие нашего чичероне?
Он почувствовал, как приподнялись массивные плечи.
– Наверное, это странно, – признала баронесса, – что он исчезает. Мы надеемся, что с ним все в порядке, не так ли? Только это мы и можем сделать. Тур получился удачным.
Они прошлись мимо их столика. Барон воскликнул: «Отлично, отлично!» – и негромко поаплодировал своими ручищами, хваля их танец. Леди Брейсли оторвала взгляд от Джованни и утомленно-оценивающе посмотрела на них. Майор спал.
