Цокая каблуками, из гримёрки вышла Надин.
– НАДИН! – стянув с шеи полотенце, я на ходу скинул его на стойку и побежал за ней.
Не останавливаясь, виляя бёдрами, она шла на выход.
– ДА ПОДОЖДИ ТЫ!
Резко остановившись, она посмотрела на меня. Макияж смыт. Волосы собраны в хвостик. Жуёт жвачку. Взгляд уставший.
– Есть минутка поговорить?
Она смотрит через плечо. Надувает пузырь.
– Говори.
Я, сложив руки в карманы и потупив глаза в пол, выпаливаю:
– Мы можем сходить кофе выпить…
Пауза. Пауза. Чёрт, пауза. Долгие, невозможно долгие пять секунд.
– Тут рядом неплохое кафе, я угощаю.
Пузырь лопается. Поднимаю глаза. Она берёт меня за щёку – как пупса. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Я ощущаю холод от её пальцев. Чувствую запах её духов.
– Нет.
Каблуки разворачиваются. Надин уходит.
В этом «нет» собрано всё самое ужасное, пакостное, что может напридумывать себе мужчина.
Кто я для неё? Бармен на зарплате? Паренёк, который после двадцати семи лет не смог найти нормальную работу и околачивается здесь, в этом полумраке, разливая один напиток за другим?
Кто я для неё? Пустое место. Мальчик «налей–рассчитай».
Камера удаляется… оставив меня в центре танцпола.
В клубе было тихо – разве что швабра уборщицы возюкалась туда-сюда. Но в голове у меня играла грустная музыка. Кавер на песню Эминема и Дайдо. Да, точно вам говорю. У меня неплохой музыкальный вкус.
– Вот тогда-то ты и сказал, цитирую: «Провались всё пропадом».
Я снова сидел в трясущемся автобусе и с отвисшей челюстью не понимал, как это ему удалось выкинуть такой трюк?
– Ловкость рук и никакой магии, – опередил меня водитель.
Я задумчиво качнул головой и резко сдёрнул с себя куртку. Мои импульсивные движения не поддавались объяснению – я действовал точно истеричка.
Пальцы, как китайские палочки, проскакивали между пуговиц. Долбанная клетчатая рубашка. Стянув и её, я, сидя с голым торсом, стал осматривать руки… вены… плечи… Посмотрел на пузо… достал пупочный комочек.
– Куда… – не отрываясь от осмотра тела, я продолжил: – вы меня накачали? Кольнули, пока я спал?.. Или дело в парах, пущенных через вентиляцию? Новый вид колёс? Порошок? Капли для глаз? Яд лягушки? Да… Я УГАДАЛ!?
Водила разразился смехом.
– Может, хватит?
Ржёт.
– Да хорош.
Ржёт.
– Ну серьёзно, достал.
Водила принялся вытирать слёзы… Его «аха-ха» сошло на редкие «хо… хо… хо…» – как у китайской игрушки, у которой сели батарейки.
– Оденься, будь добор. Дал пузу подышать – достаточно.
Я, не отрываясь от затылка водителя, наощупь положил пятерню на соседнее кресло. Рубашки не было… Повернув голову, я увидел, что рубашка вместе с курткой свалилась вниз.
Ну отлично… Нагнувшись, незаметно понюхал подмышки. Пахнет всё как раньше… Я знаю (читал в смысле), что от наркоты обильно потеешь, но сейчас всё чисто.
Я почесал затылок, ещё раз взглянул на вены и принялся залазить правой рукой в рукав.
– Убедился, что сам хотел провалиться в тартарары?
Закончив со вторым рукавом, я принялся за пуговицы.
– Ну, раз… может, сказанул. Это же фигура речи такая…
– Раз? Ха! А что ты скажешь на это? – водитель щёлкнул пальцами, и прямо перед моими глазами появились восемь экранов. Четыре вверху и четыре внизу, как в дополненной реальности.
Челюсть поползла вниз. Я стек по сидушке.
– Твою мать…
На экранах были кадры со мной. Как если бы кто-то снимал это на скрытую камеру.
– Давай начнём с этого.
Левый верхний экран ожил, и из динамиков автобуса послышался плеск воды.
