Потом все волшебство рассеялось: он направился в «Марафон» на Массачусетс-авеню, где ему пришлось напялить свой старый фартук и подавать ягнятину кембриджским светским львам.
Это был день стояния в очередях. Сначала утром, у Мемориального зала. Потом после шести вечера – перед входом в Фрешмэн-юнион в ожидании ужина. Последняя очередь тянулась вниз по гранитным ступенькам, едва не доходя до Куинси-стрит. Естественно, все новички были в пиджаках с галстуками. Одежда, правда, сильно разнилась и по цвету, и качеству, в зависимости от благосостояния и происхождения того, кто ее надел. Однако в правилах университета четко оговаривалось, что студент Гарварда может явиться в столовую только в подобающем приличному человеку виде.
Но наших строго одетых джентльменов ждал неприятный сюрприз: тарелок в столовой не обнаружилось.
Еду плюхали в коричневые пластиковые миски, навроде собачьих, разделенных на несколько секций – непонятно для чего. Единственное, что было разумного в этой штуковине, – углубление для стакана.
Однако как бы своеобразна ни была миска, ей не удалось скрыть тот факт, что еда в столовой для первокурсников оказалась просто отвратительной. Что это за серые ломтики, которые бросали им в миски в самом начале очереди? Их заверяли, что это – мясо. На вид оно больше смахивало на подметку. Оказалось, что и на вкус – тоже. И хотя порции были неограниченными, это никого не утешило. Да и кто бы захотел добавки этой массы, которую невозможно прожевать?
Единственным спасением стало вкуснейшее мороженое. А для восемнадцатилетнего мальчишки этого лакомства вполне хватило, чтобы компенсировать любые кулинарные огрехи. Тем более что мороженого было невероятно много.
Впрочем, всерьез никто не жаловался, потому что всех радовала сама возможность быть здесь – хотя и не все в этом признавались. Безвкусная еда позволила каждому первокурснику ощутить свое превосходство над чем-то. Большинство из них привыкли играть первую скрипку в той или иной сфере деятельности. На первый курс зачислили по меньшей мере двести восемьдесят семь выпускников средних школ. Все они прекрасно понимали, что первым в Гарварде из них станет только один.
Каким-то необъяснимым образом «физкультурники» быстренько обнаруживали друг друга в толпе. За одним из круглых столов, ближе к стене, Клэнси Робертс уже начал дипломатическую кампанию по продвижению своей кандидатуры на место капитана хоккейной команды. За другим сидели ребята, занимающиеся американским футболом. Они радовались тому, что скоро будут обедать отдельно от остального плебса. Ведь как только им выдадут форму, еда будет ждать их уже за тренерским столом в здании спортивного клуба. Может, мясо там и будет таким же серым, зато куски – в два раза толще.
От обитых деревом стен огромного зала эхом отражался гул голосов взволнованных первокурсников. Кто из них учился в обычной школе, а кто – в частной, мгновенно бросалось в глаза. Выпускники престижных учебных заведений, узнавая друг друга по одинаковому «оперению» (пиджаки из шотландской шерсти и шелковые галстуки), расселись тесными группками; даже их смех и разговоры звучали на один манер. Будущий физик из Омахи, поэт из Миссури, а также потенциальный политик и юрист из Атланты ели отдельно. Или же со своими соседями по комнате – если после целых суток, проведенных вместе, они им еще окончательно не надоели.
