Троицу из общежития Уиг G‑21 эта новость не удивила, ведь они узнали благую весть еще месяц назад благодаря визиту необычного архангела, но все равно были рады тому, что их поселили в комнаты с видом на реку: редким второкурсникам выпадала такая удача.
Как и немногие второкурсники имели возможность жить в отдельной комнате. Но Джейсону Гилберту-младшему оказали подобную честь (за оказанные им услуги). Уединенное жилище располагалось как раз напротив Элиот-хаус, где жили трое его аристократичных друзей.
Позвонив домой – как делал всегда раз в неделю, – он сообщил хорошую новость своему отцу.
– Просто замечательно, сынок. Ведь даже далекие от Гарварда люди знают, что Элиот-хаус – это самые сливки студенческого общества.
– Но разве все мы уже здесь не являемся сливками, папа? – смеясь ответил ему Джейсон.
– Да-да, конечно. Но обитатели дома Элиот – это crème de la crème, Джейсон. Мы с мамой очень гордимся тобой. И всегда гордились. Кстати, ты отработал удар слева?
– Ага.
– Слушай, я прочитал в «Теннис Уорлд», что сейчас вся «тяжелая артиллерия» занимается бегом, прямо как боксеры по утрам.
– Знаю, но у меня совсем нет времени. Нам очень много всего задают.
– Понимаю, сынок. Ни в коем случае не ставь под удар свое образование. Поговорим на следующей неделе.
– До скорого, пап. Передавай привет маме.
Дэнни Росси, в свою очередь, пребывал в ярости. В списке желательных для себя домов на первое место он поставил Адамс-хаус, потому что в нем жили многие музыканты и писатели. Шагу не успеешь ступить – и уже готов оркестр.
Он был настолько уверен, что его примут в Адамс-хаус, что второй и третий варианты отметил почти наобум: просто написал названия двух домов, стоявших следующими в алфавитном списке – Данстер и Элиот.
Именно Элиот стал его новым жилищем.
Да как они могли с ним так поступить? С тем, кто уже проявил себя в студенческом обществе? Разве однажды для Адамс-хаус не стало бы поводом для гордости то, что в нем когда-то проживал Дэнни Росси?
Кроме того, его не радовала возможность три года торчать в Элиоте, полном надутых индюков из частных школ.
Человеком, которому он решил пожаловаться, стал Финли. Дэнни так зауважал этого великого человека после курса «Гум‑2», что чувствовал – он может честно выказать свое недовольство главе дома, в котором он не хотел жить.
Но еще более поразительной оказалась его реакция, когда Финли откровенно признался:
– Видишь ли, я очень хотел заполучить тебя, Дэниел. Мне пришлось пообещать главе Адамс-хауса двух здоровяков футболистов и поэта, который уже публикуется, лишь бы он отпустил тебя.
– Наверное, я должен быть польщен, сэр, – ска-з-ал Дэнни, слегка сбитый с толку этой новостью. – Только…
– Понимаю, – ответил глава, догадываясь об опасениях Дэнни. – Просто несмотря на нашу репутацию, я хочу, чтобы в Элиоте жили выдающиеся студенты самых разных направлений. Ты раньше бывал в нашем доме?
– Нет, сэр, – признался Дэнни.
Спустя мгновение Финли уже вел Дэнни вверх по извилистой лестнице башенки внутреннего двора. Юноша запыхался, а энергичный Финли буквально взлетел по ступеням и открыл дверь.
Первое, что заметил Дэнни – это потрясающий вид из широкого круглого окна на реку Чарльз. Только через пару секунд он заметил рояль.
– Ну, что вы теперь скажете? – спросил Финли. – Все великие умы прошлого находили вдохновение где-то в горней вышине. Вспомните о вашем итальянском гении Петрарке, восходящем на гору Ванту. По-моему, очень патетично.
