– Тебе просто надо представить, где перед словом может оказаться невидимая w. Например, «oinos» превратится в «woinos», что напоминает слово «вино» – и именно это обозначает.
– Знаешь, Тед, ты замечательный учитель.
– Мое греческое происхождение этому способствует, – с нетипичной для него скромностью сказал он.
Через два дня профессор Уитман снова дал Саре Хариссон задание разбить на метры гекзаметр Гомера. Она прекрасно справилась и после своего ответа с благодарностью улыбнулась своему гордому наставнику, сидящему в другом конце зала.
– Огромное спасибо, Тед, – прошептала она, когда они выходили из аудитории. – Как я могу отблагодарить тебя?
– Ну, можешь снова составить мне компанию за чашкой кофе.
– С удовольствием, – согласилась она. И от ее улыбки у него едва не подкосились колени.
С того момента их встречи после занятия превратились в традицию, и Тед с нетерпением ждал их, будто благочестивый монах в предвкушении утренней молитвы. Конечно, болтали они на самые общие темы – обсуждали учебу и в особенности курс греческого. Тед был слишком скромен, чтобы попытаться хоть немного изменить их отношения в сторону чего-то большего, чем простое платоническое восхищение.
Тем не менее они помогали друг другу с подготовкой к занятиям Уитмана. Тед, вполне ожидаемо, лучше разбирался в грамматике, а Сара изучала дополнительную литературу. Она прочитала работу Милмэна Пэрри «Традиционные эпитеты у Гомера» на французском (на английском ее не публиковали) и помогла Теду разобраться в устоявшихся стилевых приемах Гомера.
Они оба получили пятерки и успешно взялись за курс греческой лирической поэзии профессора Хэвлока, и изучаемый предмет лишь распалил чувства Теда.
Все началось с полных страсти стихов Сапфо, которые они по очереди читали и переводили, сидя напротив друг друга за обшарпанным столом.
«Есть те, кто говорят: самое прекрасное
На темной земле – это множество всадников.
Другие считают – это армада кораблей.
Но я говорю, что этот тот, кого ты любишь…»
И так далее по тексту «Фрагмента 16» древнегреческой поэтессы.
– Потрясающе! Правда, Тед? – воскликнула Сара. – Я имею в виду, как женщина выражает свои чувства, говоря, что они превосходят все, существующее в мире мужчин. В те времена это, наверное, было принципиально новым подходом.
– А меня восхищает то, что она говорит о своих эмоциях без какого-либо смущения. Это трудно для всех – и для мужчин, и для женщин.
Интересно, подумал Тед, поняла ли Сара, что он имел в виду и себя тоже?
– Еще кофе? – спросил он.
Она кивнула и поднялась.
– Моя очередь угощать.
И она пошла к стойке. У Теда мелкнула было мысль пригласить ее поужинать вместе, но он тут же пал духом. Кроме того, каждый вечер с пяти до половины одиннадцатого он был обязан отработать смену в «Марафоне». И еще он был уверен, что у нее есть парень. Такая девушка может заполучить кого угодно.
В честь прихода весны профессор Левин, преподающий латынь, устроил группе Теда внеплановое чтение великолепного произведения «Ночное празднество Венеры» 50. И хотя в нем прославляется начало новой жизни, заканчивается оно на грустной, трогательной ноте. Поэт сокрушается:
Illa cantat, nos tacemos: quando ver venit meum?
Quando fiam uti chelidon ut tacere desinam?
Вот запела. Мы умолкли. Где же ты, весна моя?
Словно ласточка, когда же перестану я молчать!
[50]Дневник Эндрю Элиота
4 ноября 1955 года
