– Меня зовут Александра Юрьевна, я – Ваш лечащий врач. Как Вы себя чувствуете сегодня? – сказала девушка официальным тоном.
– Пойдёт, – пожал плечами Костя.
– Это в Вашем случае – большая удача, – веско сказала Александра. – Я могу говорить в присутствии вашей начальницы? – профессиональным голосом осведомилась врач.
Ирина Константиновна возмущённо зашипела, но девушка и бровью не повела, даже не посмотрела на неё. Она ждала разрешения от Кости.
Он открыл было рот, чтобы согласиться, но вдруг вспомнил, сколько на его теле характерных повреждений. Эта докторша не могла их не заметить. И Костя не хотел бы, чтобы она ненароком упомянула при начальнице что-то, чего он рассказывать не хотел.
Девушка поняла его колебания правильно и непререкаемым тоном обратилась к Ирине Константиновне:
– Выйдите, пожалуйста. Это ненадолго.
Ирина Константиновна хмыкнула и многообещающе зыркнула на Костю, но встала и покинула палату.
– Ну, с членом мы разобрались, остальное не должно быть так страшно, – сказал Костя, когда палата опустела. – Что со мной?
Девушка хмыкнула и продолжила.
– Вы попали в аварию, в машине почти сразу начался пожар. Вы чудом выжили. У Вас ожог на левом плече, но это – наименьшее из повреждений. Осколками стекла Вам сильно посекло левую сторону лица. У Вас несколько скальпированных ран, множественные рассечения, разорван сосуд на виске, сломан нос, – сухо отчиталась Александра. – Я подозревала, что при таких глубоких порезах есть риск повреждения лицевого нерва, и, похоже, он действительно повреждён.
– В смысле? Что это значит? – Костя слышал, что повреждения нервов ни к чему хорошему не ведут, и насторожился.
Доктор помедлила секунду, облизала губы и, на секунду опустив глаза в пол, начала чуть более мягким голосом:
– Значит, что Ваша мимика нарушена. Заметно. Возможно, это восстановится, а возможно, и нет. И это – первая причина признать нанесённый Вам ущерб тяжкими повреждениями.
– Так это не от того, что мне лицо бинтами перетянули? – занервничал Костя.
Он ощущал, что при разговоре его физиономию кривит на сторону, но подозревал, что это оттого, что ему наложили швы.
– Нет, не от этого, – покачала головой девушка. – Я приглашу к Вам невролога, но могу сразу сказать: нарушение мимики сохранится в самом лучшем случае на несколько месяцев. Возможно, на годы или на всю жизнь. Это можно квалифицировать, как обезображивание.
– Обезображивание?! Дайте посмотреть! – взвился Костя.
Ему не улыбалось до конца своих дней ходить Квазимодой, чтобы все бабы в радиусе ста метров смотрели на него вот так, как эта докторша! У него член от этого отсохнет сам, безо всякого хирургического вмешательства.
– Завтра посмотрите, – ровно ответила Александра. – Вы всё равно ничего не можете с этим сделать. Посмотреть на себя Вы сможете завтра, во время перевязки. Сегодня лицо лучше не трогать и не вставать. Не волнуйтесь, это не ужасающе выглядит. Знаменитый актёр есть с похожим нарушением, и ничего. Знаменит на весь мир, крутых супергероев играет.
Костя понимал, что девушка пытается его утешить, и это бесило. Пусть говорит, как есть! Не нужны ему эти экивоки!
– А остальное? – рыкнул он чуть грубее, чем хотел.
– Нос я вправила, получилось хорошо. Скорее всего, появится небольшая горбинка, но, думаю, Вам даже пойдёт, – кокетливо ответила доктор, будто не заметила изменения его настроения.
